Дня возвращения в школу я ждала с таким нетерпением, что теперь могу только ужаснуться его удивительному однообразию. Но все лучше, чем продолжать сидеть дома, наблюдая, как моя семья постепенно сходит с ума. То есть она, конечно, никогда и не была нормальной. В конце концов, мы ведь что-то вроде этакого тайного общества. Соответственно, я привыкла к перешептываниям и загадочным разговорам за закрытыми дверями.

Однако в последние дни все становится еще хуже. Мой дед снова и снова запирается в своем кабинете, и оттуда доносятся крики. Вчера он даже летал в Нидерланды, чтобы посоветоваться с другими Мастерами, а после этого забаррикадировался в библиотеке на всю ночь. Что-то происходит, но никто не хочет говорить мне, что именно. Я вновь и вновь вынуждена рассказывать маме и дедушке, что именно произошло тем вечером на балу. Но как только сообщаю им то, что они хотят услышать, меня вновь отсылают прочь. Боюсь, они догадались, что я что-то от них скрываю. Но я совершенно точно не собираюсь рассказывать им о поцелуе на кухне – зачем? Им это не поможет, а у меня возникнут проблемы на пустом месте.

Теперь уже совершенно ясно, что случившееся на балу не было просто глупой шалостью. Амулет до сих пор отсутствует, и, судя по тому, что я подслушала у закрытых дверей, символы Ванитас появились и в других Дворах. Я уверена, что они никак не связаны с той легендой, которую я прочла в книге, потому что она – всего лишь сказка. Скорее я думаю, что люди используют этот символ как своего рода герб. Возможно, это что-то вроде революции, предпринятой заброшенной, отдаленной семьей. Или восстание молодежи, у которой нет перспективы на прославленную жизнь в родном Доме. В общем, я толком ничего не знаю, но мама и дед очень волнуются, а это заставляет нервничать и меня. В конце концов, именно я исполняю обязанности Стража и, с точки зрения этих людей, нахожусь не на той стороне. И хотя их мотивы я даже могу понять, проблема в том, что они напали на Милана Остару. А это слишком даже для меня.

Когда, наконец, звенит звонок и начинается обеденный перерыв, я собираю вещи и почти бегом несусь в столовую, где договорилась встретиться с Эммой. Пусть я и не могу рассказать своей лучшей подруге всю правду о своих проблемах, сейчас она нужна мне больше, чем когда-либо. Просто проводить время с ней, болтая о повседневных вещах, куда лучше, чем постоянно думать о драмах, которые разыгрываются дома.

Когда я вижу подругу вместе с несколькими друзьями за нашим постоянным столом в дальнем углу столовой, то вмиг чувствую, как с души сваливается огромный камень. Дома достаточно драматизма, и мне трудно быть в стороне от этого. Здесь же, в школе, все относительно беззаботно. Что значит забытое домашнее задание или проваленный тест по математике в сравнении с разрушением тысячелетнего ритуала, который может в конечном итоге разрушить природные циклы Земли и заставить весь мир погрузиться в хаос? Ладно, может, я и сама немного драматизирую.

– Блууууум!!! – едва заметив меня, вопит Эмма, причем растягивает мое имя так сильно, что оно звучит как волчий вой.

Ухмыляясь, падаю рядом с ней и, сунув свою сумку под скамью, хватаю ее кружку с кофе и делаю большой глоток.

– Я по вам скучала.

Сельма, с которой мы с Эммой дружим с третьего класса, толкает мне через стол тетрадь на пружине.

– Мы по тебе тоже. Я даже написала о тебе историю.

Смущенная, я посылаю ей воздушный поцелуй.

– Спасибо, я у тебя в долгу.

– А то. – Она подмигивает мне, убирая за уши длинные рыжие пряди волос. – Расскажи, как все прошло?

Я закатываю глаза.

– И не спрашивай. Теперь моя семья может поддерживать достаточный уровень драматизма несколько месяцев подряд.

Сестра-близнец Сельмы Ханна смеется:

– Но ведь в этом нет ничего нового.

Тут она права, но прежде чем подруги успевают спросить у меня что-то еще, я спешу сменить тему и начать бурную дискуссию о последнем скандале со знаменитостями, в которой все они, и Эмма в частности, участвуют с большим энтузиазмом. Моя лучшая подруга обожает сплетни и всегда в курсе всего происходящего. Я же не так увлекаюсь всякими пересудами, но это все же лучше, чем обсуждать мои собственные драмы.

Спустя десять минут к нам за стол садится темноволосая девушка, которую я никогда раньше не видела. Остальные приветствуют ее так, будто знают уже давно, и Ханна, заметив мой вопросительный взгляд, поворачивается ко мне:

– Блум, это Катарина. Она ходит в нашу школу с понедельника.

Я протягиваю девушке руку и адресую ей приветливую улыбку.

– Привет, я Блум. Откуда ты родом?

– Из Ирландии, – отвечает она и усмехается, когда я удивленно поднимаю брови. – Родилась там. Моя семья часто переезжала, последним местом жительства была Америка.

– Твой норвежский по-настоящему хорош, – отмечаю я, снова отпивая кофе из чашки Эммы, за что получаю от подруги тычок в плечо.

Катарина только пожимает плечами.

– Я часто путешествовала и говорю на многих языках, – ее глаза оценивающе изучают меня. – А ты? Ты из Осло?