Ярость, неудержимая, всеразрушающая ярость взрывается в моей груди, как раз в том месте, где мое сердце только что во второй раз разорвалось на тысячу кусков. Зрение затуманивается слезами, голос разносится, кажется, по всему двору, когда я с громким воплем несусь к Элии. Он стоит прямо за безжизненным телом моей мамы, по-прежнему там, где он ее убил. Мой кулак так сильно врезается в грудь врага, что Элия шатается и падает. Его спина с грохотом врезается в треснувшую мраморную плитку. Моя рука ни на секунду не теряет контакта с его грудью, и энергия, словно горячая лава, покидает его тело, насыщая силой мое. Я забираюсь ему на грудь и удерживаю Элию на полу, принимая все больше, больше и больше энергии. Его глаза широко раскрыты, точно так же, как и глаза моей мамы. Но в отличие от нее он видит, что происходит. Элия чувствует это каждым волокном своего тела. Чувствует, как все больше и больше жизни покидает его тело, как приближается смерть, и ее холодная рука ложится рядом с моей, сантиметр за сантиметром обвиваясь вокруг его черного сердца.

Я ни на секунду не отвожу от него взгляда. Пока вокруг нас бушует хаос, я, сцепив зубы, наблюдаю, как Элия умирает. Я осознаю момент, когда он делает последний вздох, чувствую, как его грудь вздымается и опадает в последний раз. Чувствую последний удар сердца.

Когда жизни в Элии больше не остается, я вскакиваю, словно обжегшись. По моему лицу по-прежнему текут слезы, и я не могу их остановить. Я падаю рядом с мамой и подтягиваю ее голову к себе на колени. Ее тело теплое, но воздух больше не проникает в ее легкие. Она мертва. И со мной нет Анатолия, который мог бы вернуть ее к жизни.

– Мне так жаль, – всхлипываю я, прижимая маму к себе. – Мне так жаль, мама, что я не уследила. Мне нужно было быть быстрее, я должна была… Мама, пожалуйста.

Рядом со мной что-то взрывается, и я вздрагиваю. Нехотя поднимаю взгляд и замечаю группу повстанцев, спешащих ко мне.

Не раздумывая, я вскакиваю и иду им навстречу. Первый откатывается назад, когда мой кулак с полной силой ударяет его по лицу, второй падает на землю, когда мое колено врезается ему между ног. Остальные хватают руки в ноги и убегают. Бросив последний взгляд на маму, я несусь следом за ними. Они заплатят за это. Они все заплатят. Им придется заплатить за то, что они ворвались в мой дом и убили мою маму.

Когда я пробегаю через широкие створчатые двери и добираюсь до заднего двора, то, запнувшись, замираю на месте. Озираюсь и едва не забываю, как дышать. Сотни людей, сражающихся друг с другом. Это там, внутри, – битва, но здесь, снаружи, – настоящая война. Сила, которую я отобрала у Элии, разливается по моему телу, и я ношусь среди сражающихся, пока не нахожу своего деда. У него рваная рана на лбу, челюсть в одном месте опухла. Я никогда не видела его таким израненным.

Когда дедушка обнаруживает меня в толпе, то тут же спешит ко мне. Его лицо серьезно и сосредоточенно.

– Где ты была? – рявкает он, с силой хватая меня за руку чуть пониже плеча.

Я всхлипываю, стараясь взять себя в руки и подавить тошноту.

– Они убили маму.

– Что? – кричит он. Хватка вокруг моей руки теперь такая сильная, что мне больно.

– Один из повстанцев, – задыхаясь, объясняю я. Мой голос дрожит. – Я убила его.

– Мы должны…

Его голос заглушает грохот, доносящийся из недр дома. Дед поднимает голову, и я вижу в его взгляде беспомощность. И в этот момент понимаю, что он так же бессилен, как и моя мама. Он – Мастер Зимнего Дома, но я уверена, что деду никогда в жизни не приходилось сражаться по-настоящему. Заниматься политикой, принимать решения, устраивать балы – вот в этом он разбирается хорошо. Но вести войну – совсем другое дело.

Внезапно дед замирает. Лицо его становится мертвенно-бледным, глаза расширяются, когда он замечает что-то или кого-то в толпе.

С колотящимся сердцем я оборачиваюсь. Я боюсь того, что увижу там. Моя рубашка разорвана на плече, по руке стекает что-то теплое, но боли я не чувствую. Я словно оглушена. Хуже быть уже не может.

Зря я так думала. Проследив за взглядом деда, я обнаруживаю его. Джозеф, стоя среди сражающихся людей, холодно и оценивающе смотрит на моего дедушку.

Вот только мое сердце останавливается на долю секунды вовсе не из-за моего отца. Не он заставляет меня почувствовать, будто земля уходит у меня из-под ног.

Не он, а юноша, который стоит рядом с ним.

Кево.

На автомате сжимаю руки в кулаки и встречаю его взгляд. Даже на таком расстоянии я могу прочесть все чувства в его глазах, но ни одно из них не трогает моего сердца. Я закрыла его толстой стеной в тот самый момент, когда умерла моя мама. Его и так ранили слишком часто.

Я чувствую, как Кево пытается проникнуть в мою голову и заговорить со мной, но на этот раз мне удается отгородиться от него.

Я смотрю на него, и мои глаза превращаются в две узенькие щелочки.

Мы с Кево стоим по разные стороны. Он сделал свой выбор, а значит, решил и за меня.

КОНЕЦ