Обратный полет не улучшает настроения. Я нервно сжимаю руки между коленями, избегая смотреть в иллюминатор. Я не любитель летать: ненавижу давление на уши, да и высота всегда вызывает у меня некоторое беспокойство. Сегодня, правда, еще хуже, чем обычно, потому что так же, как и по пути в Нидерланды, я все время боюсь, что самолет разобьется. Меня никак не отпускает ощущение, что во мне, словно зверь, дремлют силы, непредсказуемые и опасные. Я не столько боюсь травмировать кого-то другого или саму себя, сколько боюсь последствий, которые грозят мне в результате новых несчастных случаев. Это неизведанная территория для всех нас. Никто из моей семьи не знает никого, чьи силы проявились лишь спустя столько лет. Никто не знает, насколько могущественными они могут стать. Для меня не существует руководства по эксплуатации, что в худшем случае может доставить мне больше проблем, чем я осознаю на данный момент.

Чтобы отвлечься, я осматриваюсь в самолете и пытаюсь представить, что может происходить в головах членов моей семьи. Дед сидит впереди один, работает на своем ноутбуке. Понятия не имею, чем он занимается целыми днями. Сомневаюсь, что Google может решить проблемы, с которыми мы столкнулись на данный момент. Хотя… возможно, в будущем стоит подумать об оснащении амулета устройством слежения.

Слева от меня Зара разговаривает со своими родителями, и все они в той или иной степени сидят ко мне спиной. Словно если они не будут меня видеть, то смогут притвориться, что меня и вовсе не существует. Тетя Виктория высокая и белокурая, как и моя мама. Вообще-то они даже немного похожи, пусть лишь только внешне. В то время как моя мама выглядит совершенно обычно, тетя стремится показать миру, что она чуть лучше, чем все остальные. Костюм-двойка сидит на ней просто идеально и, вероятно, стоил больше, чем средний человек зарабатывает за год. Дядя Аскджелл одет в темный костюм, из нагрудного кармана которого торчит платок, сочетающийся с нарядом его жены. Вместе с Зарой, которая всегда выглядит с иголочки, все трое легко вписались бы в любой глянцевый журнал.

У Виктории и мамы с детства были напряженные отношения. Тетя всего на год старше моей матери, и мне кажется, что они всегда конкурировали между собой. Когда умерла бабушка и мама связалась с моим отцом, сестры окончательно порвали друг с другом. Иногда мне кажется, что моя семья просто токсична по своей природе. Эта гонка за вниманием Мастера, за тем, кто станет следующим Стражем и кто будет играть самую важную роль в семье, никак не может принести пользы родственным взаимоотношениям.

Вздохнув, я откидываюсь в кресле и закрываю глаза. Каким-то чудом мне удается не потерять самообладание до конца полета, и все важные механизмы остаются в целости и сохранности. Мама спит, а остальные члены моей семьи, кажется, не в настроении общаться друг с другом. Но даже когда никто не разговаривает, напряженная атмосфера почти осязаема. Каждый занят своими мыслями, и я бы очень многое отдала за то, чтобы дед поделился со мной своими.

В целом я чувствую облегчение, когда, оказавшись дома, закрываю за собой дверь своей комнаты и наконец-то снова остаюсь одна. Волнение и напряжение бала до сих пор не отпускают, и энергия внутри меня вибрирует без остановки. Я понятия не имею, будет ли Матео в ближайшие дни продолжать тренировать меня, или же мои силы ушли из списка приоритетов – теперь, когда нам приходится беспокоиться об амулете.

По правде говоря, я еще никогда не видела своего деда таким озабоченным. На несколько секунд я в нерешительности замираю посреди комнаты, пытаясь понять, что мне теперь делать. Едва перевалило за полдень, но уже темнеет. Недолго раздумываю, не посмотреть ли сериал или послушать подкаст, но я уже занялась этим в самолете. К сожалению, отвлечься не получилось. Голова слишком забита другими мыслями. Я снова и снова раздумывала об амулете, парне, укравшем его у меня, и обо всем том, что произошло в Весеннем дворе. Так что мне нужно что-то другое.

Недолго думая, я вытаскиваю из кармана брюк смартфон и выбираю плейлист, который обычно использую, когда убираю в комнате. Это солидной длины список из песен, которым я могу подпевать, и достаточно неприхотливых танцевальных хитов – то, что нужно, чтобы отключить голову. Как только музыка заглушает мои мысли, я включаю обогреватель в ванной и снимаю неудобную одежду, которую, надеюсь, мне больше никогда не придется надевать. В этих бежевых тканевых брюках и белой блузке я выгляжу как Зара – а в этом нет совершенно ничего хорошего.

Слегка подпрыгнув, бросаю одежду в корзину для белья и не могу не улыбнуться, когда и в самом деле попадаю в цель. Потом кладу полотенце на обогреватель и встаю под душ. Когда мои напряженные мышцы оказываются под струями горячей воды, я расслабляюсь – впервые с тех пор, как мы уехали в Нидерланды, и часть моих забот и переживаний просто смывается водой в канализацию.

Я стою под душем до тех пор, пока кожа на моих пальцах не собирается в морщинки. Наверное, я израсходовала почти весь запас горячей воды в доме. Музыка в комнате по-прежнему играет, и я чувствую себя спокойнее. Словно смогла, наконец, хоть немного отдалиться от всего случившегося и взглянуть на недавние события с новой точки зрения.

Наношу на лицо маску, одеваюсь, потом приглушаю музыку и, бросив быстрый взгляд на часы, падаю на кровать и звоню Эмме. Подруга, как и ожидалось, жаждет услышать последние сплетни о моей семье, и я передаю ей новости, стараясь рассказывать так, чтобы быть как можно ближе к правде: что бал был не настолько плох, как я ожидала, но из-за чьей-то глупой шутки его пришлось отменить. Я рассказываю Эмме о невероятно красивом парне с серебристо-седыми волосами в саду, который заставил мое сердце забиться чаще, но которого я после этого больше не видела, и о моем горячем партнере по танцу. Пусть даже и потом он оказался лжецом и идиотом. Потому что эта глава моего рассказа – не ложь: Милан, или как там его на самом деле зовут, подозрительно часто занимает мои мысли. Да, он лжец, и да, он бесцеремонно воспользовался мной, чтобы добраться до амулета. Тем не менее я до сих пор помню чувство, которое ощутила, когда мы вместе с ним ели тот дурацкий пудинг на кухне. Чувство, что меня понимают, и даже этот обман не может заставить меня о нем забыть. Тогда, в той маленькой темной кухоньке, я впервые с самого детства почувствовала, что среди всех этих клоунов еще остался кто-то, кто хочет быть чем-то большим, чем просто взаимозаменяемый кусочек пазла. Больше, чем шестеренка во всем этом семейном бизнесе, где не существует индивидуальностей и все люди составляют одно большое целое. Какая-то часть меня уверена, что в этом он не лгал. И что поцелуй был, как минимум отчасти, – настоящим. Вполне возможно, что это слегка отдает отчаянием, но я буду придерживаться этого мнения. Возможно, я и была средством достижения цели, но это еще не значит, что между нами не возникло чего-то большего.

– Стоп-стоп! – вдруг восклицает Эмма, прерывая поток моих историй. – Вы что, целовались?

Искреннее недоумение в ее голосе заставляет меня залиться краской. Я чувствую, какими горячими становятся мои щеки, и откашливаюсь:

– Все было не так, как ты думаешь.

Она смеется.