Шрифт:
Закладка:
– В родительском доме, – наконец отвечаю я, но затем решаю сменить тему. Я киваю на поднос в ее руках. – Тебе недостаточно кофе?
Пейсли выглядит растерянной. Она переводит взгляд с Камилы на поднос и хмурится:
– В смысле?
Я усмехаюсь:
– Ты что, собираешься закидать меня салфетками со рвотой?
Похоже, Пейсли наконец-то понимает мой намек, потому что ее челюсть сжимается. Она сверкает на меня глазами:
– Я хочу сохранить работу. Вот и все.
– Омерзительная работа, ничего не скажешь, – бормочу я.
Пейсли фыркает:
– Это ты во всем виноват. Если бы ты не устраивал вечеринки, то…
– То моя жизнь была бы довольно скучной.
– Нет, – шипит она. – Тогда был бы хоть какой-то шанс, что мы смогли бы ужиться под одной крышей.
Я делаю равнодушное лицо:
– Кто сказал, что я хочу жить с тобой под одной крышей?
Она резко втягивает ртом воздух. И я должен признать, что снова чувствую тот же неприятный укол, как и в прошлый раз, когда я причинил ей боль. Но если я не могу выкинуть ее из головы, может быть, мое паршивое поведение поможет мне от нее дистанцироваться.
Пейсли берет себя в руки быстрее, чем ожидалось. Она раздувает ноздри и отворачивается от меня, чтобы поставить на поднос еще несколько пустых стаканов.
– Ты избалован, Нокс. Прячешься в своем мире, где ты звезда сноуборда и все у твоих ног. Устраиваешь вечеринку за вечеринкой и напиваешься до потери сознания, – она хмыкает и качает головой. – И это притом, что ты спортсмен. По тому, как ты себя ведешь, можно подумать, что тебе на все наплевать. Тебе плевать на окружающих, – она смотрит на меня, потом на стакан, который я наполовину наполняю водкой. – Тебе плевать на себя, – теперь она щурится. – В какую игру ты играешь, чтобы отгородиться от реальности? Знаешь, Нокс, так ты ничего не добьешься. Ни в спорте, ни в жизни. Но ты давай, продолжай. Напивайся каждый вечер и отталкивай людей, которые тебе ничего не сделали. Не сомневаюсь, так ты далеко пойдешь.
Меня пробирает дрожь. Ее слова невольно меня задевают, потому что… Пейсли попадает прямо в точку. Она словно поднесла мне зеркало и показала мою душу. Еще никто и никогда так открыто не заявлял мне в лицо, что у меня не в порядке с нервами.
Сомневаюсь, что кто-то, кроме нее и Уайетта, когда-либо это понимал.
Именно это меня и пугает. Я не хочу, чтобы кто-то увидел, что скрывается за моим фасадом. Не хочу, чтобы стало известно, насколько я разбит внутри. Я хочу, чтобы все продолжали думать, что я веду беззаботную жизнь. Нокс, сноубордист. Нокс, знаменитый парень из Аспена. Нокс, у которого нет ни забот, ни проблем.
Я на виду у всех. Это значит, что любая мелочь, на которую может наброситься пресса, будет немедленно предана огласке. Одна мысль о том, что мое прошлое и неустойчивая психика могут быть у всех на устах, заставляет все мое тело напрячься. Я чувствую, как подкатывает тошнота.
В поле моего зрения попадает Уайетт. На нем по-прежнему только полотенце, а глаза затянуты хмельной пеленой.
Он недоверчиво усмехается и тычет рукой в Пейсли, которая одной рукой балансирует подносом, а другой держит тряпку, которой вытирает пятно на тумбочке:
– Она и правда тут.
– Да, – отвечаю я. Мой голос звучит печальнее, чем я предполагал, но после заявления Пейсли я не могу совладать со своим настроением. – Я же говорила тебе, что она – наша новая домработница.
– Да, но… – Уайетт икает. Девушка рядом с ним хихикает, как будто считает это милым. Не понимаю, как Уайетту, даже в самом пьяном состоянии, удается очаровывать девушек. – Я подумал, что ты передумаешь и уволишь ее.
Пейсли прислушивается к нам. Она расправляет плечи и кладет тряпку на поднос, а затем поворачивается к Уайетту. В ее глазах я вижу панику.
– Уволишь? Из-за… Из-за кофе?
– Не-е, – Уайетт небрежно машет рукой. – Из-за того, что ты в «АйСкейт». Нокс вообще-то не нанимает фигуристок.
На краткий миг мое сердце замирает. Мне одновременно жарко и холодно. Я слышу, как кровь шумит в ушах.
Пейсли переводит взгляд с него на меня и обратно:
– Почему это?
– Уайетт, – предупреждаю я. – Заткни пасть.
Он встречается со мной взглядом, и, кажется, его мысли проясняются. По крайней мере, он осознает, что только что сказал, потому что на его лице написано сожаление.
– Вот черт, – говорит он, потирая лоб, а затем оборачивается к девушке, стоящей рядом с ним. – Пойдем наверх, хорошо? Я хочу избавиться от этого полотенца.
Девушка снова хихикает и кивает. Она впивается пальцами в его руку, Уайетт бросает на меня еще один извиняющийся взгляд, и они вдвоем исчезают в направлении лестницы. Я некоторое время смотрю им вслед, потому что чувствую на себе взгляд Пейсли. Когда я больше не могу его игнорировать, я ставлю нетронутый стакан с водкой обратно на буфет и вытираю влажные руки о штаны.
– Я иду спать, – говорю я, не глядя на нее. Тем не менее я ощущаю на себе ее недоверчивый взгляд.
– Серьезно? А как же все эти люди?
– Оставь их в покое. Они сами уйдут.
– Да ладно тебе, ты же сам в это не веришь, – глаза Пейсли обводят нижний этаж, быстро изучая каждого гостя вечеринки. – Судя по их виду, в ближайшее время никто из них никуда не собирается. Они, наверное, тут, прямо на полу, и заночуют, настолько они пьяные.
Уголки моих губ приподнимаются в улыбке, когда я вижу ее взгляд, одновременно полный недоумения и отвращения, с которым она рассматривает гостей.
– Тогда дай волю своему характеру и вышвырни их всех вон. – Я с улыбкой поднимаю большой палец вверх.
– Я верю в тебя.
– Но…
Она не успевает договорить, потому что я уже разворачиваюсь и направляюсь к лестнице. Перед глазами все еще стоит лицо Пейсли. Ее слегка оттопыренные уши, большие глаза, рот, похожий на раскрывшийся бутон розы. Я бы с удовольствием обернулся, чтобы еще раз взглянуть на нее.
Но я этого не делаю.
Нас обоих сломала жизнь
Пейсли
Я в
