наносить сильные удары».75 В качестве представителя миссии в департаменте Луара Инферьер, особенно в Невере и Мулене, Фуше открыл войну против частной собственности. Реквизируя деньги, драгоценные металлы, оружие, одежду и продовольствие, он смог экипировать десять тысяч новобранцев, которых он завербовал. Он разобрал церкви на золотые и серебряные украшения, сосуды, канделябры и отправил их в Конвент. Комитет счел нецелесообразным сдерживать его пыл и решил, что он как раз тот человек, который должен помочь Колло д'Эрбуа вернуть Лион к революционной вере.

Лион был почти столицей французского капитализма. Среди 130 000 жителей города были финансисты со связями по всей Франции, купцы, имевшие по всей Европе, промышленники, контролировавшие сотни фабрик, и многочисленные пролетарии, которые с завистью слышали, как их собственный класс в Париже почти захватил власть. В начале 1793 года под руководством бывшего священника Мари-Жозефа Шалье они добились аналогичной победы. Но религия оказалась сильнее класса. По крайней мере половина рабочих все еще была католиками и возмущалась антихристианским поворотом якобинской политики; когда буржуазия мобилизовала свои разнообразные силы против пролетарской диктатуры, рабочие разделились, и коалиция предпринимателей, роялистов и жирондистов изгнала радикальное правительство и предала смерти Шалье и двести его сторонников (16 июля 1793 года). Тысячи рабочих покинули город, поселились в окрестностях и стали ждать следующего витка революционного винта.

Комитет общественной безопасности послал армию, чтобы свергнуть победивших капиталистов. Кутон, безногий, прибыл из Клермона, чтобы возглавить ее; 9 октября она ворвалась в город и восстановила власть якобинцев. Кутон считал политику милосердия целесообразной в городе, население которого во многом зависело от непрерывной работы фабрик и магазинов, но Парижский комитет думал иначе. 12 октября он провел через Конвент и направил Кутону директиву, составленную Робеспьером в порыве мести за Шалье и двести казненных радикалов. В ней, в частности, говорилось следующее: «Город Лион должен быть разрушен. Все жилища богачей должны быть разрушены….. Название Лиона должно быть вычеркнуто из списка городов Республики. Совокупность оставшихся домов отныне будет носить название Ville Affranchisée [Освобожденный город]. На руинах Лиона должна быть воздвигнута колонна, свидетельствующая потомкам о преступлениях и наказании роялистов».76

Кутону не понравилась порученная ему работа. Он приговорил к сносу один из самых дорогих домов, а затем был отправлен на более выгодные работы в Клермон-Ферран. В Лионе (4 ноября) его сменил Колло д'Эрбуа, к которому вскоре присоединился Фуше. Они начали с шуточной религиозной церемонии в честь Шалье как «бога-спасителя, умершего за народ»; во главе процессии шел осел в одежде епископа с митрой на голове и с распятием и Библией на хвосте; на площади мученика чествовали хвалебными речами, а в костре сожгли Библию, миссал, причастные облатки и деревянные изображения разных святых.77 Для революционного очищения Лиона Колло и Фуше создали «Временную комиссию» из двадцати членов и трибунал из семи человек для суда над подозреваемыми. Комиссия выпустила декларацию принципов, которую назвали «первым коммунистическим манифестом» современности.78 В ней предлагалось объединить революцию с «огромным классом бедняков»; она осуждала дворянство и буржуазию и говорила рабочим: «Вы были угнетены; вы должны сокрушить своих угнетателей!». Все продукты французской земли принадлежат Франции; все частные богатства должны быть поставлены на службу Республике; и в качестве первого шага к социальной справедливости налог в тридцать тысяч ливров должен быть взят с каждого, кто имеет доход от десяти тысяч в год. Большие суммы были собраны за счет тюремного заключения дворян, священников и других лиц и конфискации их имущества.

Эта декларация была плохо воспринята жителями Лиона, значительное меньшинство которых вышло в средний класс. 10 ноября в петиции, подписанной десятью тысячами женщин, содержалась просьба о милосердии для тысяч мужчин и женщин, которые толпились в тюрьмах. Члены комиссии сурово ответили: «Заткнитесь в уединении своих домашних задач….. Пусть мы больше не увидим слез, которые вас позорят».79 4 декабря, вероятно, для того, чтобы прояснить ситуацию, шестьдесят заключенных, осужденных новым трибуналом, были выведены на открытое пространство через Рону, размещены между двумя траншеями и похоронены последовательными митральезами — пулями или гранатами из ряда пушек. На следующий день на том же месте 209 пленных, связанных вместе, были уничтожены аналогичной митральезой, а 7 декабря — еще двести. После этого гильотина стала убивать более неторопливо, но так быстро, что зловоние мертвецов стало отравлять городской воздух. К марту 1794 года число казненных в Лионе достигло 1667 человек — две трети из них принадлежали к среднему или высшему классу.8 °Cотни дорогих домов были уничтожены с большим трудом.81

20 декабря 1793 года депутация граждан из Лиона предстала перед Конвентом с просьбой прекратить месть; но Колло опередил их в Париже и успешно защищал свою политику. Фуше, оставленный во главе Лиона, продолжил террор. Узнав, что Тулон захвачен, он написал Колло: «У нас есть только один способ отпраздновать победу. Сегодня вечером мы отправим 213 мятежников под огонь молнии».82 3 апреля 1794 года Фуше был вызван для дачи отчета перед Конвентом. Он избежал наказания, но так и не простил Робеспьера за то, что тот обвинил его в варварстве; когда-нибудь он отомстит.

Комитет общественной безопасности постепенно осознал, что провинциальный террор доведен до дорогостоящего предела. В этом вопросе Робеспьер оказал сдерживающее влияние; он взял на себя инициативу, отозвав Каррьера, Фрерона, Талльена и потребовав отчета об их деятельности. Провинциальный террор закончился в мае 1794 года, в то время как в Париже он усиливался. К тому времени, когда Робеспьер сам стал его жертвой (27–28 июля 1794 года), он унес 2700 жизней в Париже и 18 000 во Франции;83 По другим данным, общее число жертв достигло 40 000.84 В тюрьмах содержалось около 300 000 подозреваемых. Поскольку имущество казненных возвращалось государству, Террор был прибыльным.

3. Война против религии

Теперь глубочайшее разделение происходило между теми, кто ценил религиозную веру как последнюю опору в мире, который в остальном непонятен, бессмыслен и трагичен, и теми, кто считал религию управляемым и дорогостоящим суеверием, преграждающим путь к разуму и свободе. Это разделение было наиболее глубоким в Вандее — прибрежной Франции между Луарой и Ла-Рошелью, где унылая погода, каменистая, засушливая почва, повторяющаяся траектория рождений и смертей сделали население почти невосприимчивым к остроумию Вольтера и ветрам Просвещения. Горожане и крестьяне приняли революцию; но когда Учредительное собрание обнародовало Гражданскую конституцию духовенства, конфисковав имущество церкви, сделав всех священников государственными служащими и потребовав от них присягнуть на верность режиму,