Шрифт:
Закладка:
Четыре часа. Райзигер устал. Холодно. Идет к двери, подтягивает брезент на раме в дверном проеме. На миг выглядывает наружу. Уже светает, можно различить очертания домов в Лансе.
Часовые, громко топая, переходят через улицу.
Только собрался присесть, как звуки шагов ускоряются. Что такое?
Один из часовых отгибает брезент и кричит: «Красные ракеты!»
Повсюду кричат: «Красные ракеты!»
Телефон гудит как сумасшедший.
Райзигер срывает трубку, пинает Рабса и слушает приказ из укрытия. На проводе унтер Карл, холоден и спокоен:
– Батарея, к орудиям!
Бросает трубку на стол:
– Рабс, ты на аппарате.
Вверх по лестнице.
– Батарея, к орудиям! – кричит он в комнатушку унтеров. Наверх и на улицу еще громче повторяет ту же команду:
– Батарея, к орудиям!
Не успел спуститься в подвал, как появляется лейтенант Фрике:
– Доложить: батарея готова открыть огонь!
Спустя секунду из укрытия:
– Всей батарее – беглым огнем!
Батарея стреляет. Дома шатает, на стенах подвала осыпается штукатурка.
Рабс:
– Капитан спрашивает, не обстреляна ли батарея?
Фрике идет к аппарату:
– Я сам поговорю с господином капитаном.
Голос Мозеля настолько громкий, что Рабс и Райзигер слышат каждое слово.
– Слышишь? Атака, – говорит Рабс. Оба вслушиваются.
– По всему фронту, черт подери, слышал, Рабс? А наша-то батарея неплохо накидывает!
Солдат спрыгивает в землянку:
– Герр лейтенант, по нам обстрел, два снаряда легли прямо перед шестым орудием.
Фрике на миг прерывает разговор с капитаном:
– Батарее продолжать огонь! – затем: – Герр капитан, вражеский обстрел прямо на позиции.
Капитан не реагирует. Слышно:
– Герр лейтенант, батарее стрелять чаще, а расстояние…
– Стреляйте чаще! – кричит Фрике. Он нервничает: – Алло, алло! Обрыв! Господи, ваш хренов прибор сломался, что ли? Да не стойте вы, тупые обезьяны! – он кидает трубку на стол. – Мне нужна связь с наблюдением!
Райзигер и Рабс осматривают аппарат. Всё в порядке. Но там никто не отвечает. Что ж, линия перебита.
– Тогда валите отсюда! – Весь дом подпрыгивает с глухим грохотом. – Бегом на проверку линии связи! Без телефона мы тут сидим как, мать его, в мышеловке! Что мы тогда можем…
Новый удар сотрясает дом так, что в подвале земля встает бугром. Дерево скрипит. Дождь осколков из выбитых окон осыпает тротуар.
Рабс и Райзигер выбиты из равновесия гневом лейтенанта и двумя ударами. Наконец затягивают ремни и хватают детектор связи.
– Поторопитесь, – говорит Фрике немного спокойнее, выталкивая их на улицу.
В тот же миг налетает черный клуб дыма. Ударной волной их бьет об стену, они отшатываются.
– Черт подери! – выкрикивает Фрике. – Придется тогда пробираться перед пушками с той стороны.
Все трое поднимаются из подвала и выходят во двор. Прямо перед ними в прачечной дымит третье орудие. Крыша сорвана, канониры осыпаны черепицей. Но орудие стреляет с точностью автомата.
Фрике подходит к Бургхардту, кричит ему на ухо:
– У меня нет никакой связи с капитаном!
Бургхардт им:
– Связистов отправить на проверку линии! Но одного я бы оставил внизу, на аппарате! Может, герр капитан сам уже выслал патруль.
Фрике машет Рабсу:
– Иди давай!
Рабс, пригнувшись, длинными прыжками уносится с позиции.
Райзигер возвращается в подвал один.
Одному страшно. Наверху ты оглушен шумом и дымом, но, по крайней мере, ясно, кто друг, а кто враг. А здесь только бессмысленный грохот.
Телефон гудит.
Как это телефон гудит? Ему же капут! Райзигер берет трубку и до смешного формально докладывает:
– Третья батарея ПАП 96 на связи.
Капитан Мозель, едва узнаваемый, нечеловечески орет:
– Газовая атака!
2
В воздухе постоянно слышится резкий свист. А со склона поля, спускающегося к долине, непрерывно доносится веселый перестук, словно там, внизу – стрельбище мюнхенского Октоберфеста.
(Людвиг Гангофер. Путешествие на немецкий фронт в 1915 году)
3
Капитан Мозель стоит у стереотрубы в укрытии. Он и сам не знает, зачем только что выкрикнул в трубку «газовая атака». Подсознательное что-то? Прямо сейчас он не может понять, сообразить, ухватить, что происходит, о чем вообще речь. Понятно, что противник обстреливал окопы. Но в этом не было ничего нового. И это даже пехоты не касалось – большая часть снарядов прошла в сторону Ланса.
Газовая атака? С чего?
Но всё ж… а вот теперь? Разве не слышно вот этого шипения – отчетливого, резкого, свистящего?
Он припадает глазами к окуляру. Что там, ради бога, творится? Прямо за передним краем противника один за другим поднимаются они – ясно различимые плотные белые клубы.
А шипение? Да! Очень отчетливо шипит!
Белые клубы сталкиваются друг с другом над землей, образуя над передовой траншеей противника вязкую вздымающуюся завесу.
Пехота что, не видит?
Он отрывает взгляд от стекла и отодвигает бронированный люк чуть в сторону. Вслушивается.
Только шипение. Одно шипение.
Пехота не стреляет.
Мертвая тишина.
Закрывает люк обратно.
– Карл, снаружи какая-то странная тишина. Глянь-ка в трубу!
И пока унтер встает:
– Вот сейчас бы пехоте и открыть огонь! Вот дерьмо!
Карл смотрит в стекло. Спустя некоторое время, остолбенев, он оборачивается и кивает как-то совсем не по уставу:
– Герр капитан может быть уверен – это газовая атака!
Это приводит Мозеля в чувство. Он отталкивает Карла. Облако сгустилось. Оно уже стеной лежит на земле. Нет, не лежит – оно ползет. Медленно ползет вверх.
– Батарее больше нету смысла вести огонь по траншее противника. Передайте по телефону: беглым, на двенадцать сто!
Батарея! Никто не отвечает.
– Линия опять перебита, герр капитан.
Облако всё ближе.
Если бы узнать, ради всего святого, что там происходит – там, за облаком?
– Есть у нас хоть какая-то связь с передовой? Непонятно, Карл, почему пехота не стреляет.
Унтер звонит. Ответа нет.
Что делать? Что делать, что делать?
Карл поднимает палец:
– Герр капитан, слышите? Стреляют!
Да, палит пехота. Пошел треск. Вдали щелкает и свистит. Мозель сразу становится как-то гибче и веселее. Смотрит в стереотрубу:
– А хорошо палит пехота!
Он видит, как бойцы стоят перед окопом, то и дело прижимая винтовки к щекам, другие стреляют с колена, третьи приподнимаются по пояс из-за бруствера и размашисто бросают гранаты.
Адское неистовство вырывается на свободу.
«Браво! Отлично! – думает Мозель. – Наконец-то дельце набирает обороты в верном направлении!»
Ну а как же это… облако? Вполголоса:
– Гребаный балаган, Карл, ведь не можем же мы перестрелять эти облака. Они скоро уже будут у нашей траншеи. Еще максимум пять метров. А наши клятые немецкие батареи без толку палят на шестьсот метров – или не знаю,
