– там слышен частый пулеметный огонь.

Что там может происходить? Он поеживается. А? Что? Кто-то говорит? Точно, это ж лейтенант. Совсем забыл про него.

– Райзигер, зачем вы устроили это дурацкое освещение? Похоже на похороны.

Райзигер гасит свечи.

Только две остаются гореть.

– Нет, Райзигер, так совсем безнадега. Зажгите их лучше обратно.

Готово дело.

Фрике встает:

– Как вы себе представляете дальнейшее развитие этой сраной ситуации?

Райзигер стоит по стойке смирно.

– Не могу знать, герр лейтенант.

– Непонятно, почему нашей батареи совсем не слышно?

– Как скажете, герр лейтенант. Полагаете, герр лейтенант, они будут еще стрелять? Может, отсюда просто ничего не слышно.

Фрике орет в ярости:

– Бардак! Сидим тут, как обезьяны в клетке, а там неизвестно что происходит.

– Герр лейтенант видел газ?

Газ? В таком случае батарея могла быть уже давно разгромлена. «Может быть, – думает Фрике, – мы тут сидим меж двух огней. Противнику остается только бросить в наше прибежище ручную гранату через эту светящуюся щель, и тогда всё, спокойной ночи».

– Да уж, Райзигер, – говорит он как ни в чем не бывало. – Может, лучше застрелиться? Нам уже не выбраться из этой коробки. Так зачем оставлять это развлечение французам?

Для Райзигера Фрике – воплощение хорошего офицера. Такого лихого еще поискать.

Тем более ошеломляющим кажется его предложение.

Но дальше всё развивается хуже, чем они могли себе представить.

Райзигер недоверчиво смотрит на Фрике. Тот глядит на свечу и теребит кобуру:

– Ну, Райзигер, что думаете? Ну серьезно же…

Он замолкает. В щель отчетливо слышны приближающиеся шаги.

– Так-с, есть там кто? – Он тянется вверх.

Отскакивает, шепчет:

– Коричневые обмотки, вот дерьмо!

Толкает Райзигера в угол и сбивает свечи.

– Это они, это томми[30]. Теперь я вообще ничего не понимаю. – Он прислоняется к стене, тяжело дыша.

У Райзигера дрожат колени.

Мысли: «Бога в душу, что вообще творится, но главное, что мы можем сделать? Если сейчас закричим, наверняка получим гранату в харю. Если не закричим, окажемся у врага в тылу и медленно погибнем. Но есть и третий вариант: противника выбьют с позиции. Это может стать спасением».

Так что ничего не остается, кроме как тихонько сидеть здесь, прислонившись к стене, и ждать.

Порой Фрике пробирается обратно к щели. Больше ничего не видно и не слышно.

Всё, что можно заключить, это то, что светит солнце.

Позже: красный луч света, значит, закат.

Позже: а теперь темнота.

Фрике и Райзигера охватывает сильная усталость. Но спать невозможно. Камни и штукатурка продолжают осыпаться со стены. И это всякий раз заставляет очнуться.

9

ПРИКАЗ ПО ГВАРДЕЙСКОЙ ДИВИЗИИ:

Накануне величайшего сражения всех времен командир гвардейской дивизии желает своим войскам удачи. Ему нечего добавить к обнадеживающим словам командующего, оглашенным сегодня утром. Но хотелось бы, чтобы все вы запомнили две вещи:

1) что судьба будущих поколений англичан зависит от исхода этой битвы,

2) что от гвардейской дивизии ожидаются большие дела.

Как гвардеец с более чем тридцатилетним стажем службы он знает, что ему больше ничего добавлять не нужно.

Подп. лорд Каван

10

Где теперь находится противник спустя двенадцать часов после начала атаки, сегодня, 25 сентября 1915 года, в четыре часа дня?

Много догадок строится на новой огневой позиции 1/96. Всё произошло так быстро, что никто толком и не понял, что происходит. Газ? Ну да, конечно, сомнений нет. Все видели большие серые облака, поднятые ветром. Потом густые тучи поглотили шестую батарею. А еще что? Например, пехота задохнулась от газа или ее просто разбили?

Возле орудий оживленные обсуждения.

Единственное осязаемое во всём этом – это англичане, которых перестреляли посреди улицы. Всё остальное было совершенно непонятно. И прежде всего, оставался нерешенным жизненно важный вопрос: есть ли впереди нас еще немецкая пехота или нет? А точнее: может ли так случиться, что противник вдруг появится здесь, на позиции, и попротыкает нам штыками животы или его остановят впереди? Пехота шла первой, это все видели. Но если вдуматься: это максимум мог быть батальон. Этого хватит для прикрытия?

Вообще непонятно, почему противник не стреляет. Ничего, ни единого снаряда не летит, даже туда, за огневую позицию, по городу.

Всё громче пожелания, расспросы и тревоги: вернуться бы на старую позицию, посмотреть, что там впереди делается.

Идиотское положение. Капитан пропал со Штойвером в одном из домов. Так что никаких новостей от них не добиться. Поэтому всё больше любопытных приковывал к себе вахмистр Бургхардт. Он сидел на месте наводчика четвертого орудия, удобно откинувшись назад, а унтер-офицеры стояли вокруг него. Он болтал без умолку. Порой можно было уловить какое-то слово.

Рассуждал он очень важно:

– Враг, должно быть, прорвался, иначе никакие англичане не смогли бы появиться рядом со старой позицией. Но потом дебилы, видимо, растерялись, и наша батарея показала им, где раки зимуют. По моим оценкам, эти кретины сейчас сидят в наших подвалах и едят наши консервы. Хорошо хоть дома сгорели над их головами, а то наверняка какой-нибудь пижон валялся бы на моей койке.

Противник в подвалах на нашей прежней позиции?

Солдаты вытянули шеи.

– Если это правда, – сказал Ауфрихт Георги, – то мы даже не сможем похоронить Райзигера и Фрике.

Впервые вспомнили, что кое-кто пропал. Кто мертв, тот мертв – тут ничего не скажешь, и если мертвецов нельзя похоронить прямо сейчас, ну что ж, они уже никуда не торопятся.

– Но, может быть, – сказал Георги, натягивая каску, – может быть, Фрике и Райзигер вообще не убиты. Это ж не первый раз, когда кому-то приходится несколько дней сидеть под завалом.

Георги хватает Ауфрихта за руку:

– Точно! Давайте их достанем!

Вахмистр решил, что они сбрендили. Он отказался наотрез. Всё было ясно как день.

– Подождите хоть до вечера. Или у капитана спросите.

Отправились к Мозелю. Тот посмотрел на Штойвера:

– Есть в этом смысл, лейтенант?

Штойвер выплюнул сигарету в сторону:

– Если герр капитан позволит, я тоже схожу.

– Ладно, но тогда еще попробуйте определить, где враг, а где наша собственная пехота. Или подождите, я еще запрошу, что скажут в полку.

Звонок полковому адъютанту:

– Скажите, Линнеман, что там вообще творится? Моя батарея торчит здесь уже три часа, и ничего не происходит. Что? Атака? В общем, я хотел послать лейтенанта Штойвера. Фрике пропал. Ну ладно! Немедленно доложу, что там Штойвер обнаружил. Как там остальные батареи? Что? Да, шестая – вдребезги. Я сам еще не видел лично. Значит, так? Все остальные близ Суше. Ну, не думаю, что там балаган меньше, чем тут. Большое спасибо. Бог в помощь.

Штойверу:

– Ну