Несмотря на его тихий, ровный голос, Лили почувствовала, что его сердце учащенно забилось. Рискнув взглянуть на его лицо, она увидела, что он смотрит в окно. Что он там видел? Но та печаль, которую она часто в нем замечала, казалось, теперь лилась из его глаз, и ей пришлось отвернуться, чтобы не расплакаться.

— До этого я все еще был убежден, что мне просто нужно выжить. До встречи с Генри я умел только выживать…

Лили пришлось подавить жгучий гнев, сжимавший ей горло. Почему Джулиану пришлось иметь дело с последствиями жестокого обращения, а его отчим не заплатил за свои преступления?

— Но как только я понял, чего могу достичь, я перестал вспоминать о прошлом.

— И именно тогда ты сделал эту татуировку?

— Да.

Лили снова посмотрела на грубую кору и узловатые корни. Теперь она могла догадаться о значении татуировки. Торжество жизни, превращение мертвого дерева в живое и цветущее.

— А что это значит? — спросила она, водя пальцами по цифрам на его груди.

Джулиан ответил не сразу. Она взглянула ему в лицо и увидела, что его глаза закрыты.

— День рождения моей матери.

Цепочка римских цифр ярко выделялась на фоне его гладкой светлой кожи. Лили поцеловала его, затем еще раз. Его пальцы погрузились в ее волосы, их нежные прикосновения только еще больше разожгли ее гнев.

Прошло много времени, прежде чем она смогла позволить себе говорить без дрожи в голосе.

— Какой она была?

Что-то подсказывало Лили, что Джулиан не позволял себе часто думать о матери — а ему это было необходимо. Лили хотела помочь ему, пока он был с ней так откровенен, потому что она понятия не имела, когда он закроется от нее. У нее было слишком много вопросов.

— Элис Салливан была…

Салливан? Вероятно, это фамилия его отчима.

— Она была прекрасна. Когда мы жили только вдвоем, она была счастлива и весела. Все любили ее. Но чем заметнее становились ее синяки, тем меньше она выходила из дома и общалась с людьми. Медленно этот внутренний свет угас… но она все еще любила его.

Лили крепче обняла его.

— Ты когда-нибудь хотел, чтобы все было по-другому? Чтобы твоя мать ушла от отчима?

— Да, — ответил Джулиан. — Но я быстро понял, что, хотя она и любит меня, она выберет не меня.

Сердце Лили разрывалось. Джулиан все еще злился на мать — она это чувствовала. Он принял решение матери, но не смирился с ним. Не важно, что он сейчас говорил. Иначе у него была бы любимая женщина и семья. И друзья, кроме Генри.

— Она защищала меня, как могла, — сказал он. — Но я не думаю, что она была очень храброй.

Нет, потому что слово «храбрый» для маленького мальчика означало бы, что мать взяла бы его на руки и покинула дом. Должно быть, она тоже была сломлена, если думала, что не сможет уйти. Здесь никто не был виноват, кроме отчима Джулиана.

Лили могла только представить, как жизнь в такой обстановке травмировала Джулиана.

Он долго молчал, а потом сказал:

— Это была моя вина.

— Почему?

Ее сердце почти перестало биться. Неужели он верил, что виноват в том, что его мать связалась с дрянным человеком?

— Я виноват в том, что она умерла.

— Нет! — возразила Лили.

— Я мог бы найти деньги на лечение матери. Я был способен на это. Но меня переполняло столько ненависти, что я не осознавал, что смогу это сделать, пока не стало слишком поздно.

— Джулиан… — сдавленным голосом прошептала она.

— Да почему переполняло? — рассмеялся он. — Я все еще полон ненависти.

И Лили поняла, что он ненавидит не только отчима, но и самого себя.

— Это неправда.

— Думаешь, мне еще не пришла в голову идея моего изобретения, когда она заболела? Но я ничего не предпринял, чтобы помочь матери. Я мог бы продать его и увезти нас оттуда. Но я ничего не сделал. Я держался за него до тех пор, пока оно не принесло мне денег, а ценой, Лили, стала жизнь моей матери. Вот почему мне нужен успех «Ирэс». Я пожертвовал своей матерью, и мне нужно, чтобы эта потеря что-то значила.

— Ты был ребенком, Джулиан. Ты не можешь брать на себя ответственность за поступки твоей матери! Ты выживал как мог.

Беззвучные слезы текли по щекам Лили. Его голос был таким безжизненным и пустым!

— В первый раз он избил ее после того, как они поссорились из-за меня.

Лили перестала дышать. Она была уверена, что он никогда раньше никому не говорил об этом. Она поерзала на кровати, уткнувшись носом в его ухо, и была вознаграждена улыбкой.

— Это не твоя вина, ты меня слышишь? — сказала она непреклонно.

Она будет продолжать говорить это, пока он не поверит. Даже когда то, что у них есть сейчас, закончится.

Он не ответил.

Они долго молчали. Она бы решила, что он спит, если бы не его пальцы, лениво рисующие круги по ее коже.

— А вот это? — Она коснулась золотой серьги в его ухе, надеясь, что он продолжит говорить.

Этот вопрос вызвал широкую улыбку на лице Джулиана.

— Ну, я же немного бунтарь! — заметил он.

— Правда?

— Я быстро понял, что лучший способ избегать отчима — это не бывать дома, поэтому, как только я достаточно подрос, устроился на работу после школы в салон татуировок и пирсинга. Я был несовершеннолетним, но высоким и достаточно хорошо сложенным, чтобы сойти за взрослого, и мне платили наличными. Я откладывал каждую копейку для