Шрифт:
Закладка:
– Мы все заставляли нашего друга Валерия Гринберга записывать свои устные рассказы. А когда он их наконец изложил на бумаге, отнес на суд не кому-то, а вам. И вы якобы сказали, что такое не стыдно публиковать.
– Я и сейчас это говорю. У одних есть дарование, у других нет, это тайна, словами не объяснишь. Вот я пишу что-то, меня спрашивают: «Про что текст?» Если я расскажу подробно, то рассказ, может, и напишу, но это будет холодная конструкция. Инженерная, а не творческая. Так вот эта тайна у Гринберга есть.
– Что такое талант? Скажите, вы знаете.
– Я, как врач по образованию…
– Кстати, да, врач.
– …скажу: талант, гений – это всё шизофрения. Но не та, с какой укладывают в клинику, а другая, которая идет на пользу. Талант, как и шизофрения, – это идея фикс…
– А что такое юмор?
– Это то, что отличает человека от животного. Хотя, может, у животных есть юмор, но мы его не понимаем, мы в другом измерении живем…
– Про вас говорят, что вы прекращаете отношения с людьми, если у них нет чувства юмора. Вы их вычеркиваете из своей жизни.
– Не вычеркиваю, но мне с таким человеком тяжело. Если человек не понимает юмора, это недостаток физиологический, интеллектуальный… Ну вот, к примеру, взять человека с одной ногой – могу ли я предложить ему пробежать стометровку? Не могу…
– Но вы можете ему спеть песенку «Хорошо тому живется, у кого одна нога», как вы это сделали в нежном возрасте. Юмор уже тогда бил из вас фонтаном.
– Это да. Дальше в песенке, которую я, не подумав, спел своему одноногому однокласснику, когда мы с ним играли в шахматы, были строки: «И портошина не рвется, и не надо сапога».
– Это, наверно, было ваше первое выступление в жанре юмора, черного юмора? Мальчик расстроился?
– Да не то слово.
– И наверно, подумал, что вы фашист.
– И правильно подумал. Потому что я сам не понимаю бестактного юмора.
– Сколько вам было тогда лет?
– Десять. Мне казалось, что это смешно! Дети часто не понимают, что тактично, что нет…
– Да и взрослые вообще тоже не очень.
– Да… Процентов шестьдесят сегодняшних пародий построены на бестактности. Можно как угодно относиться к политикам, но спрашивается: зачем строить пародию на дефекте речи больного человека? Что, Брежнев специально так говорил? Он был болен.
– Болен – иди в больницу. А на трибуну не лезь. Смешить почтенную публику.
– Ну, это уже другое… А зачем смеются над родимым пятном Горбачева?
– Думаю, обыгрывают ту мысль, что-де Бог шельму метит.
– Однократно это шутка, может быть, и изящная, но бестактная и оскорбительная. Или вот шутки по поводу Ленина и Крупской…
– Мы с вами этого не понимаем, и потому у нас никогда не будет таких тиражей, как у желтой прессы.
– Это так…
– А помните, у вас был такой гэг: вы в школе подкладывали отличникам в портфель говно.
– Было один раз. В четвертом классе. Еще шла война, а я уже вернулся из эвакуации в Москву и учился в школе № 597 – это неполная средняя, на Соколе. Этот отличник был слишком образцовый, и мы его поставили немножко на место. Я до сих пор считаю, что это нормальная вещь. На уровне мальчиков легкая издевка.
– Кусок был большой?
– Ну сколько удалось подцепить. Мы с портфелем побежали к сортиру-скворечнику и там сделали вклад.
– Ну и как он?
– Возмущался.
– Потом он вырос, стал чекистом и отомстил – запретил вас пускать за границу.
– Нет, то был другой отличник.
Казино
– Вы потом это говно, как известно, обыграли в романе «Рукописи возвращаются». Эта ваша самая знаменитая книга написана про глубоко советский быт. С тех пор жизнь сильно изменилась…
– Да, с тех прошло много времени, этот романчик был напечатан в журнале «Юность» в 1986 году. Недавно один из моих знакомых сказал: «Это же была культовая вещь, сделай продолжение!» И я его написал по принципу «двадцать лет спустя». Полный текст я назвал «Джекпот подкрался незаметно». Самое интересное: люди, которые не знают, что такое джекпот, думают, что это означает по-английски то, что подкрадывается незаметно.
– Название книжки очень неслучайное. Вы серьезно играете. У вас лудомания?
– Я люблю этот процесс, но игрок я несерьезный. Чтоб быть серьезным, надо иметь очень много денег, столько, чтоб их не считать. Таких, каких у меня нет… Я люблю играть, но играю очень осторожно. У меня своя методика… Сам я не лудоман, но знаю, как излечить человека от лудомании.
– Ну и как?
– Когда вы выиграли какую-то сумму, немедленно бегите и купите себе то, о чем мечтали, но не могли себе позволить. А теперь можете, и это не скажется на вашем бюджете! Завтра вы увидите, что у вас есть нужная вам вещь, а могли б засадить все деньги.
– Неужели на кого-то подействовал этот наивный прием?
– Такое было!
– Мне кажется, вы про себя рассказываете. Только вы на это и повелись.
– Да, я. Но кроме меня было еще несколько человек, которые вняли моему совету! Надо понять, что нельзя путать казино с золотой рыбкой, которая исполняет желания, а себя – с Иванушкой-дурачком, который обладал безграничными возможностями.
– Другого народа у меня для вас нет. Раз уж вы остались в этой стране.
– Помнишь анекдот: «Человек мечтательно говорит: “Эх, если бы у меня было много денег!” – “Ну и что бы было?” – спрашивают его. Тот со вздохом отвечает: “Их бы у меня уже давно не было”».
– Сколько всего вы проиграли? Миллион?
– Нет, куда мне! Ну тыщ сто за все время. Казино для того и есть, чтоб человек играл и получал от этого радость. А когда вы видите человека, который коллекционирует бабочек, или картины собирает, или любит хорошо одеваться, вы же не учите его, как ему тратить свободные деньги…
– Но на бабочках не проигрывают квартиры.
– Ну, это уже болезнь.
– Так о чем и речь.
– Надо забыть о том, что в казино можно стать миллионером.
– Можно! Если ты пришел туда миллиардером…
Оранжевая тема
– Одна из ваших самых громких удач – это «Оранжевая песня».
– Мы ее с Гориным написали в 1964 году.
– Она отовсюду тогда неслась.
– Мы ее написали для грузинского эстрадного оркестра под управлением Константина Певзнера. Он написал музыку, а нас попросил сочинить слова. Певзнер нам объяснил, что этот проект делается для девочки восьми лет, которая потрясающе поет джаз. Ее имя Ирма Сохадзе. Она, кстати,
