Шрифт:
Закладка:
– И после эти идиоты повесили Саддама.
– Ну, страна может находиться на взлете – как Америка в сороковые, и может в каком-то пике, как сейчас.
– Вовремя вы сказали, что с Хирохито – у вас не более чем образ. А то уже я хотел с вас строго спросить: а вот и Николай Второй отрекся, и что? Хотел вас призвать к ответу.
– А я бы выкрутился следующим образом. Дело в том, что Хирохито отрекся от своего божественного статуса (императоры Японии, как известно, считаются потомками богини Аматэрасу.) и объявил, что теперь он – обыкновенный человек.
– Отрекся от матери!
– Да. Но статуса императора не складывал с себя. И оставался в должности императора до 90-х годов. А с Николаем – другое…
Деньги
– Вот в старой России Бунин нормально зарабатывал.
– У нас литературой писатель ничего не может заработать.
– А Маринина?
– Может, Маринина и Акунин смогли поставить дело на такие индустриальные рельсы… А так – невозможно, приходится заниматься еще и сценариями.
– Но случайного же нет ничего. Если у нас не платят ни писателям, ни учителям, то это может означать только одно: государство взяло курс на то, чтоб свернуть русскую культуру. Какой-то же должен быть в этом смысл.
– Если так, то это будет означать полную нашу гибель в ближайшем будущем. Отсутствие образования – это отсутствие будущего.
– Ну так раз не платят, значит, ничего и не будет.
– Мы, общество, должны требовать чтобы платили. У власти, у которой есть деньги.
– Ага, власть вам должна занести денег за сценарий, где военные убивают интеллигента. За «Ужас, который всегда с тобой».
– За такое не платят.
– Вот видите.
– Ну платят, но мало, хотя и больше, чем за литературу! Но тем не менее – люди начинают богатеть. Я это не по Москве сужу, а по провинции. Я вижу… Мы с женой прошлой осенью поехали в Италию. Очень люблю эту страну, заработал каких-то денег, мы поехали и всё спустили, хорошо пожили. Мы жили на побережье Тирренского моря, в рыбацком поселке в 100 км от Рима. Там в отеле рядом с нами были средние предприниматели (строительный бизнес, аграрный, еще какой-то) из русской провинции – Воронеж, Самара. Я с ними говорил. Они очень поддерживают то, что происходит, – власть дает им заработать! Они довольны жизнью. Для меня как для человека, который всем недоволен, это был серьезный урок. Ладно Москва, тут из воздуха делаются деньги и в воздух же уходят, какая-то девочка, которая наливает шефу чаёк, может за это 2 000 баксов получать. Но – и в провинции люди богатеют! Во Владимирской области появилась масса импортных машин! Человек, который на двух ногах и с руками, – может что-то заработать. Да хотя бы преподавать. Я не очень заинтересован в зарплате, которую мне платят во ВГИКе, я тут работаю из интереса. Но если б не сценарии, я бы, конечно, преподавал в нескольких местах! И тоже были бы деньги на жизнь…
– Сегодня смотришь – кругом студенты на старых «жигулях». Это когда ж мы студентами покупали старые «жигули»?
– Да никогда. Сейчас объективно уровень жизни стал возрастать у многих людей. Думаю, в конце концов должна у людей появиться потребность в образовании. И государство должно понять, что без образования ничего не будет. Когда придет это осознание – я не знаю…
– Если б вы фильмы по вашим сценариям снимали в Штатах, то вы бы уже были серьезным миллионером.
– Ну, я думаю, что был бы миллионером после одной или двух картин. А у нас эта ситуация исключена. Хотя, надо сказать, миллионер миллионеру рознь! Я заключил свой первый договор в 1980-м, как только закончил институт. И мне «Ленфильм» за заявку на две страницы заплатил 1200 рублей! Представляете? Даже 1250 рублей! И я вдруг почувствовал себя миллионером.
– И это чувство не проходит.
– Нет, это чувство давно прошло. Окончательно – в девяностые. Когда все деньги сгорели.
– Значит, была заявка – а дальше что?
– Дальше я написал сценарий, мне еще дали денег, всего – с заявкой – 5000 рэ. Но фильм так и не сняли. С чем сравнить те советские 5000 рэ – непонятно.
– Значит, больших денег нет. Есть дача во Владимирской области, еще что?
– Еще есть небольшая квартира. Машина есть, нормальная добротная, Honda CR-V. Есть какие-то деньги на жизнь. Но чтоб купить недвижимость за рубежом – таких денег нет и не предвидится. И не будет никогда.
– Мы смотрим на вас, всемирно известного автора, думаем, вот хоть кто-то зарабатывает, кроме чиновников и нефтянки. Но если уж даже у такого классика, как вы, нету денег – что ж, это действительно крах русской культуры. А если бы у вас, предположим, были серьезные деньги, – то что тогда?
– Я бы построил столовую для бедных. Другое дело, что пришлось бы давать большие взятки, – не думаю, что мне бы кто-то просто так разрешил. Я бы большие деньги отдал на благотворительность. Я согласен тут с Джоном Ленноном, который считал, что если появились большие деньги, то надо от них избавиться, промотать их или умереть. Миллионов у меня нет. Деньги у меня небольшие, кино-то некоммерческое. Но есть возможность давать друзьям в долг, не требуя отдачи. Не стану врать и говорить, что все деньги отдаю бедным – но что-то отдаю.
– Вам просто повезло, что у вас нет алчности, что вам не надо много денег.
– Я просто для этого не создан. Если я кинусь зарабатывать деньги и себя пиарить, то я очень быстро сгорю. Эмоционально. Для пиара нужны очень крепкие нервы. Я не знаю, у какого художника могут быть такие нервы, – черт его знает… А бизнесмены – это другие люди.
– А Михалков?
– Это один из немногих примеров совмещения.
Поэзия
– Хочу вас как поэта спросить о Бродском. Все чаще встречаются упоминания о том, что это надутый, пропиаренный, не очень хороший поэт.
– Это несправедливо, конечно. Надо понимать, что Бродский оказал решительное влияние на все поколение восьмидесятников. Нас еще называют восьмидесятирастами, но это не совсем справедливо. Бродский – изобретатель длинной строки в нашей поэзии. В эту строку прекрасно влезают метафоры и всякого рода сравнения. Кроме всего прочего, Бродский – это культурный, начитанный человек, у которого есть тема сквозная:
