на машине времени в двухтысячный год. Я тогда не была завсегдатаем харчевен, но помню, что формат «заплати один раз за вход, потом ешь, сколько хочешь» был новым, неожиданным, пользовался бешеной популярностью.

И я вспомнила, откуда знаю про ресторан «Альмавива». Давным-давно здесь справляла день рождения моя бывшая одноклассница. Я тогда еще не была замужем за Степаном. Где Дмитриев, что с ним, понятия не имела, да и не интересовал меня паренек, главарь местных хулиганов-подростков. Я училась в одиннадцатом классе, работала уборщицей, получала копейки, постоянно хотела есть. В Москве уже появились разные кафе, но девушке с моим кошельком там нечего было делать. Нет, я могла зайти пообедать в какое-нибудь заведение, моей месячной получки хватало на кофе и пару пирожных. И вдруг! Домой мне позвонила одноклассница Лена Шестакова и пригласила на день рождения, ей исполнялось восемнадцать лет. По этому поводу устроили банкет в «Альмавива», позвали весь класс.

– Виолик! – кричала Ленка в трубку. – Жду тебя! Праздную в шикарном ресторане, запиши адрес!

Дело было в конце февраля. Из еды у нас дома был суп, который Раиса называла «щами до получки». Рецепт варева прост, как мысли котенка. Вода из-под крана доводится до кипения, в нее бросается все, что нашлось дома – картошка, пара листов капусты, луковица. И любая крупа, какая есть в шкафчике – гречка, овсянка, рис, пшено. Иногда у нас оставались макароны, они тоже шли в котел, и тогда щи получались густыми. Но порой они совсем были пустые. В этом случае Раиса, глядя в кастрюлю, вздыхала:

– Эх, лапшина за лапшиной гоняется с дубиной.

Незадолго до моего похода в «Альмавива» тетке перепала от одной из хозяек, у которой дворничиха мыла полы, банка шпрот. Раиса принесла ее домой и спросила:

– Виолка, сегодня какое число?

– Двадцатое, – отрапортовала я.

– А месяц? Отвечай нормально! – начала сердиться Раиса.

– Февраль, – живо отозвалась я.

– Срок годности – до первого января нынешнего года, – прочитала тетка. – Ну не беда, за пару месяцев не стухло.

Банка была вспорота, а рыбки – вытряхнуты в «щи до получки».

– Повезло нам! – радовалась Рая, выливая масло из жестянки в кипяток, где плавали ломтики одной картофелины, кружочки чахлой луковицы и горсть смеси «гречка-пшено-овсянка». – Думала, что лопать нам пустые щишки. А теперь у нас роскошный рыбный суп, маслицем заправленный. И крупу я из всех банок насобирала. Вилка, у нас сегодня не щи, а «Рыбная солянка по-дворянски»!

– А дворяне где? – не сообразила я.

Раиса удивилась.

– Ну ты и непонятливая! Кем я работаю?

– Дворником.

– Супешник, который я замесила, именуется «Рыбной солянкой по-дворянски», потому что его состряпала я, дворничиха! – объявила тетка.

– Нет, – решила поспорить я, – тогда он должен называться «супом по-дворницки».

Мне досталась оплеуха.

– «Дворянин» и «дворник» – одинаковые слова. У них у всех двор есть.

Я знала, что спорить с Раисой нельзя, к тому же очень хотела есть. Суп, несмотря на странные ингредиенты, вкусно пах. И тут занервничал домашний телефон – Лена меня позвала на праздник.

В назначенный день я приехала в «Альмавива» и обомлела. Посреди огромного зала стоял стол в форме буквы «П». Он был весь тесно заставлен салатниками, блюдами, разными емкостями с едой, а на столиках для гостей стояли только пустые тарелки. Все сами подходили к «дастрахану» столько раз, сколько хотели, и брали все что душе было угодно в любом количестве. Меня это просто потрясло.

Сначала, вечно голодная, я наелась так, что дышать стало трудно. Потом мне стало стыдно – похоже, я свинья, ведь сама налопалась, а о тетке не подумала. Подошла к имениннице и шепнула:

– Можно возьму немного для Раисы?

– Конечно, – так же тихо ответила та. – Конечно, тут не разрешают еду выносить, но мы же заплатили! Гляди, что мы придумали!

Лена открыла спортивную сумку, которая стояла на полу около ее стула, и я увидела ряды стеклянных банок. Емкости были под завязку наполнены салатами, ломтиками соленой рыбы, котлетками и кусками курицы.

– Действуешь так, – шептала Ленка. – Нагружаешь на свою тарелку что и сколько хочешь, садишься за стол и незаметно перекладываешь в какую-нибудь тару то, что типа съесть собиралась.

Я чуть не зарыдала.

– У меня ничего такого с собой нет, да и нести тару не в чем!

– Посиди молча, – попросила Ленка, убежала, быстро вернулась и рассмеялась. – Держи. Мы хорошо подготовились, у нас много сумок. Отнеси тете Рае от меня подарок со стола. В сумке много пустых банок, осторожно их заполняй.

Вкусного нам хватило на неделю, Раиса ела и причитала:

– Пошли Господь Лене жизнь счастливую и детей двоих, больше не надо!..

– Женщина, – окликнул меня пожилой гардеробщик, – вы чего хотите? Вам плохо? Стоите, глядите в одну точку…

Я вздрогнула.

– Нет-нет, я совершенно здорова. Просто воспоминания накатили. В самом начале двухтысячных приходила в «Альмавива» на день рождения подруги, больше сюда не заглядывала. Сегодня мне здесь назначили встречу, и я в изумлении. Столько лет прошло, а интерьер, каким был тогда, таким и остался.

– Хозяева ничего не меняют, – улыбнулся гардеробщик. – Я и сам тот же. Правда, когда ресторан открылся, официантом был, а теперь управляющий. Семен Михайлович меня зовут.

– Почему тогда в раздевалке сидите? – удивилась я.

– Тут моя супруга рулит, – объяснил мужчина. – Живем рядом, она домой ненадолго отбежала. Вот и гляжу, чтобы кто чужую куртку не унес.

– И по-прежнему можно, один раз заплатив, потом многократно за едой подходить? – полюбопытствовала я.

– Да, – подтвердил мой собеседник. – Мы когда-то стали первыми с таким обслуживанием. Потом формат «плати один раз – жри, сколько влезет» изжил себя. Наверное, «Альмавива» сейчас опять единственный такой ресторан. Готовим вкусно, поэтому народу всегда много.

– Мне написали, чтобы я шла в кабинет «Лесной».

– А-а-а, – протянул местный босс. – Вам не в общий зал, а в переговорную! Вон по тому коридорчику до конца шагайте.

Я двинулась в указанном направлении. Галерея извивалась змеей, встречались двери с названиями «Морской», «Весенний», «Лунный», «Пустынный». «Лесной» оказался последним.

В небольшой комнате за столом обнаружился Иван.

– И представить не могла, что ты посещаешь эту харчевню, – рассмеялась я.

– Мама и папа любили «Альмавива», – вздохнул Зарецкий. – По субботам сюда ходили, меня с собой всегда брали. До сих пор заглядываю к Боре – так владельца зовут. Еда хорошая, плюс воспоминания. А еще место для тайных встреч. Никому в голову не придет, что я здесь. Чужие уши к разговору не подключатся. Семен Михайлович, управляющий, – могила. Кто, куда, с кем пришел, кому что сказал… Не подслушивают здесь. Говори спокойно.

Я села за стол.

– Помнишь Надежду Сергеевну