За пунктуальность, за подтянутость коллеги называли его «чистоплотом». Ильюшин был убеждён, что надёжный самолёт начинается с внутренней дисциплины конструктора, и своим привычкам оставался верен десятилетиями. А за умение довести любой новаторский проект до уровня технологической ясности Ильюшина считали «мастером простых решений».

ХХ век — не время гениев-одиночек. Особенно в мире науки и техники. «Единица — вздор», — повторяли тогдашние комсомольцы вслед за Маяковским, и во многом были правы. И Ильюшин, как никто другой, умел дирижировать коллективом, подбирая и воспитывая молодых специалистов. Считалось, что он не слишком энергично пробивает награды для своих подопечных. Идти к Ильюшину, чтобы быстро защитить кандидатскую или докторскую, не стоило. Каждому приходилось растворяться в коллективе, в котором почти всё зависело от главного, который каждую свою машину знал, без преувеличений, до винтика. При этом Ильюшин умел создавать для своих сотрудников такие условия, чтобы у них не болела голова о хлебе насущном, о жилье, об отдыхе и лечении для детей… Каждое лето всем КБ они на теплоходе выезжали на Волгу — и эти несколько дней отдыха потом вспоминались целый год. В такие дни суровый Ильюшин даже играл на гармони, которую, тут уж не до шуток, не доверял никому.

На закате лет Ильюшин передал штурвал самому надёжному из своих учеников — Генриху Новожилову, в последние годы работал в родном КБ консультантом. И, конечно, не на правах свадебного генерала, а по-настоящему.

«Если сравнивать генеральных конструкторов, то какая слабость у Туполева? Барство. У Лавочкина? Беспечность. Ильюшин — слишком серьёзный человек, и я не знаю у него недостатков. Говорят, он был суровый человек, вроде бы у него и доброты нет», — рассуждал конструктор В.Н. Семенов, и тут же добавлял, что после Ильюшина человечности в профессиональном кругу авиастроителей стало меньше…

В последние годы мы отвыкли летать на отечественных самолётах. Небо России заполонили «Боинги» и «Эйрбасы». А жаль. Без «илов» в нашем небе неуютно. В каждой машине проступает и живет характер конструктора и характер его родной страны.

Атомный щит Игоря Курчатова

12 января 1903 года в поселке Симского завода Уфимской губернии родился отец советской ядерной бомбы, создатель первой атомной электростанции, выдающийся физик и организатор уникальных научно-технических проектов Игорь Васильевич Курчатов.

Ученик «папы Иоффе»

Он вырос в семье лесничего и землемера, человека, весьма уважавшего науку. Прадед будущего академика был крепостным крестьянином. Образование он получил в Крыму, в Симферопольской мужской гимназии, а затем — на физико-математическом факультете Таврического университета. Учился отлично — его конспектами пользовался весь курс. Уже тогда Курчатов поставил перед собой цель стать «Ильей Муромцем от науки». Правда, признавался в этом только лучшим друзьям, и по большому секрету. После университета его приняли на работу в Павловскую обсерваторию, что под Ленинградом. Но там Курчатов не задержался и потом за несколько лет сменил два места службы: Гидрометеорологический центр в Феодосии и кафедру физики бакинского политехнического института.

Работал увлеченно, иначе не умел. Но всё-таки большая наука живет в столицах… Наконец Курчатова заметили и пригласили в Ленинградский физико-технический институт. Его руководителем стал Абрам Иоффе, «папа Иоффе», которого и Курчатов, и многие другие великие советские физики считали своим учителем. Академик любил и умел возиться с «детским садом», а Курчатов сразу стал первым среди равных в ряду его учеников.

Есть расхожая формула — «он жил наукой». В отношении Курчатоваэто не преувеличение. То и дело в полночь его приходилось выпроваживать из лаборатории, он забывал о времени, решая научные задачи. Иоффе умел «пробивать» для своих питомцев стажировки в лучших университетах Европы. Но каждый раз, когда Курчатову выпадала очередь на полгода или на год ехать в Лондон, — молодой учёный отказывался, потому что у него шел интересный эксперимент, от которого невозможно оторваться…

Молодой учёный в начале 1930‐х одним из первых в Советском Союзе начал основательно изучать физику атомного ядра. Он оказался на пике самого перспективного направления в науке. Он верил, что ядерная энергия способна перевернуть мир, дать невиданную силу заводам, фабрикам, электростанциям.

В 1935 году Курчатов выпустил монографию «Расщепление атомного ядра» и два учебных пособия для физических факультетов. Вокруг молодого учёного сплотились талантливые исследователи, тоже посвятившие жизнь тайнам атома — Георгий Флёров, Константин Петржак. Но в начале войны Курчатов оставил лабораторию — и несколько месяцев трудился в прифронтовом Севастополе, разрабатывая метод размагничивания кораблей для защиты от немецких мин, за который получил свою первую Сталинскую премию. И всё-таки очень скоро ему пришлось вернуться к ядерной тематике.

Атомный проект

Отсчёт истории советского атомного проекта пошёл с 28 сентября 1942 года, когда под патронажем государства начались исследовательские работы по этой теме. Встал вопрос: кто возглавит секретную лабораторию № 2, а вместе с ней — и работы по созданию нового оружия? Маститые академики под разными предлогами отказались от столь ответственной миссии. Им — в том числе «папе Иоффе» — не хватило бы ни сил, ни нервов. По рекомендации самых уважаемых советских учёных направление возглавил 49‐летний беспартийный член-корреспондент академии наук — Курчатов. Впрочем, очень скоро его — вполне заслуженно — избрали академиком.

Коллеги дали Курчатову прозвище «Борода», на которое он с удовольствием откликался. В научном мире всегда приветствовали самоиронию, и веселые прозвища присваивали самым уважаемым учёным. А бриться он перестал в 1942 году, во время воспаления лёгких. Когда выздоровел — решил оставить бороду «до Победы». Потом — до испытания бомбы. А потом он уже и сам не мог представить себя без длинной бороды.

В характеристике на учёного, которую написали для руководителей страны, говорилось: «В области атомной физики Курчатов в настоящее время является ведущим учёным СССР. Обладает большими организаторскими способностями, энергичен. По характеру человек скрытный, осторожный, хитрый и большой дипломат». Что это означает для учёного такого ранга — дипломатизм? В условиях того времени в первую очередь это умение находить общий язык с «вождями». Наркомы и маршалы должны были видеть, что перед ними — сильный человек, не карьерист. И в то же время — не «витающий в облаках» учёный, а руководитель, не лишенный практического ума. Именно таким и был Курчатов.

В конце 1944 года учёные продемонстрировали руководству СССР первый высокочистый урановый слиток. Но американцам к тому времени удалось вырваться вперед — и 16 июля 1945 года они провели первое испытание атомной бомбы. После этого Курчатову — по личному распоряжению Иосифа Сталина — пришлось форсировать научную работу, пришлось