Шрифт:
Закладка:
В Кремль Ф. И. Успенский попал только в сентябре 1917 г.[579], когда стали резко ухудшаться отношения с местным населением – чтобы быть меньше на виду, академик решил больше времени проводить в Кремле, сопровождаемый инженером Μ. Э. Керном. Отношения с местным населением Успенский старался афишировать как можно меньше – возможно, именно поэтому им были вычеркнуты куски отчета, рассказывающие о конфликтных ситуациях[580]. По мере продвижения работы Трапезундский акрополь стал одним из главных направлений исследования. «С северной и южной стороны он был защищен кроме того башнями, возведенными еще раньше возникновения империи», – писал Ф. И. Успенский[581], вероятнее всего имея в виду кулу Иоанна и «придворную башню», где располагалась домовая церковь Комнинов. Эти башни (дворцовая, кула Иоанна) не сохранились до наших дней, а между тем их изображения находятся в фонде экспедиции. Таким образом, сохранившиеся материалы Трапезундской экспедиции позволяют сделать дополнения к существующим сведениям по поводу западной, восточной и южной стен. Помимо фотографий, есть и чертежи, дающие более подробную информацию с измерениями, – это указанные выше материалы Μ. Э. Керна.
Как писали в газете «Трапезондский военный листок» (№ 30, 4 декабря 1916 г.): «…цитадель служила резиденцией царя, а возвышающаяся, вдоль края западной лощины, стена с высокими окнами служила в одно и то же время стеною дворца и стеною крепости. Верхняя крепость или цитадель с царским дворцом отделялась от нижней, более обширной части, поперечной стеной, равной по высоте со стенами вдоль лощин и укрепленной с каждой стороны башней. Эта верхняя площадка настолько выше нижней, что не только дворец, защищающий на ней высший пункт, поднимается высоко над зубцами поперечной стены, но и самое основание стены лежит выше самых высоких зданий следующей площади». Это изменение уровня земли и показано на плане Μ. Э. Керна (рис. 23В).
Кстати, если присмотреться, на рис. 131b книги Брайера-Винфилда[582]едва заметна круглая дворцовая башня. На его плане под номером 44 она должна была бы находиться рядом с номером 1.
Архивное дело 8 в фонде экспедиции (Ф. 169) с планом Трапезундского акрополя, правда, называется не совсем правильно («Планы с эскизами фасадов и наброски их с трапезунтского кремля в целом, развалин (дворца) и церкви»): никакого изображения дворцовой церкви на плане Μ. Э. Керна в принципе нет. Благодаря этому плану можно провести только некоторые приблизительные измерения дворцовой церкви с помощью указанных Μ. Э. Керном измерений соседней башни или выступа и графических редакторов – в этом нам поможет команда «инфо» в фотошопе для анализа указанных фотографий (рис. 5С, 13С).
С помощью человека, а также стандартной высоты перил (около 80 см)[583]очень легко определить примерную высоту башни, вычислив, чему равно расстояние от земли до конца полукруглого свода нижнего помещения в условных единицах фотошопа. Изображен как раз один из санитаров покойницкой, созданной здесь во время Первой мировой войны[584]. Участники экспедиции уделяли пристальное внимание в западной стене (на севере которой как раз находилась дворцовая церковь), фотографий с ее изображением и фресковой росписью внутри сохранилось довольно много.
О дворцовой церкви в записях экспедиции сохранились указания, что будто бы она была посвящена Св. Евгению. Однако с августа 1916 г., когда дворцовая церковь была обнаружена Ф. И. Успенским и Ф. Μ. Морозовым[585], они начали именовать ее церковью, где находилось самое лучшее по сохранности в городе изображение Св. Евгения (еще есть в пещерных храмах и в колокольне Св. Софии). Скорее всего, это одна из самых ранних фотографий[586] – рис. 8С.
Эта фотография была недавно отпечатана с негатива (с пленки) и относится, вероятнее всего, к 1916 г. В башне еще нет оконных рам, дверей, навеса и видно, под каким открытым небом долгое время должна была находиться роспись, указанная Ф. И. Успенским в отчетах и дневнике. Как писал он в «Очерках», «эта башня первоначально имела военное значение, приспособлена же для церкви впоследствии, когда явилась в том потребность и когда для защиты кремля были приняты другие меры»[587].
Вероятно, именно поэтому от уровня земли с внешней стороны крепости, насколько дают примерные измерения, она (ее остававшаяся на время проведения экспедиции часть) довольно высока (рис. 7С): около 21 м. От внутреннего уровня земли Кремля – около 13 м. Странно, что создатели самого полного на данный момент свода по истории памятников Понта не обратили внимания на эту фразу Ф. И. Успенского: «Если смотреть с севера на юг от дворцовой церкви»[588], и поместили дворцовую церковь в кулу Иоанна -совсем другую башню (рис. 34-41В).
Μ. Э. Керн не сделал зарисовок дворцовой башни – вероятно, потому, что она уже была как следует вычерчена Н. Б. Баклановым хотя бы в черновиках[589]. Некоторые архивные данные заставляют сомневаться, были ли измерения когда-то сделаны начисто. Часть изобразительных материалов о дворцовой башне, скорее всего, вовсе не были получены Ф. И. Успенским -обмеры и акварельные копии с фресок. На очередном заседании Комиссии по охране памятников Московское археологическое общество (документ от 11 (24) апреля 1918 г. за № и) сообщило, что Бакланов и Протасов представили Обществу предварительные материалы о поездке, а для «полной обработки собранного материала необходимы обмеры памятников и акварельные копии с фресок, находящиеся в распоряжении Академии». На запрос МАО о материалах Успенский ответил, что «обмеры памятников ожидаются от членов экспедиции, что же касается копий с фресок, то пересылка их сопряжена с такими трудностями и риском, что было бы неосторожностью отправить их почтой». Академия, озабоченная мерами к изданию всех материалов и трудов экспедиции, просит МАО уведомить, когда «московские члены экспедиции Н. Б. Бакланов и Н. Д. Протасов могли бы предоставить свои отчеты и имеющиеся у них материалы, о коих можно судить на основании отчета, составленного академиком Ф. И. Успенским, который при сем прилагается. Кроме того, академик Ф. И. Успенский доложил, что им были сделаны сношения с художником-архитектором Н. Б. Баклановым с предложением исполнить чертежи обмеров, сделанных им в Трапезунде, за 400 рублей, на что Н. Б. Бакланов ответил, что может исполнить чертежи за 5000 рублей. Запрошенные по этому поводу Π. П. Покрышкин и
