Шрифт:
Закладка:
Я думаю, что это было бы неправильным шагом на данном этапе. Мое мелиоративное предложение о мизогинии в ее нынешнем виде имеет то преимущество, что позволяет провести чистый и полезный контраст между мизогинией и сексизмом.1 Вспомним из предыдущей главы первое определение (которое я затем доработал): конституирующая речь,
Мизогинию следует понимать прежде всего как "правоохранительную" ветвь патриархального порядка, которая выполняет общую функцию по поддержанию порядка и принуждению к соблюдению норм и ожиданий.
Точно так же мы можем сказать, что, конституируя,
Сексизм следует понимать прежде всего как "оправдательную" ветвь патриархального порядка, которая заключается в идеологии, выполняющей общую функцию рационализации и оправдания патриархальных социальных отношений.
По сути, сексизм часто работает, натурализуя половые различия, чтобы оправдать патриархальные общественные порядки, заставляя их казаться неизбежными или представляя людей, пытающихся им противостоять, как ведущих проигранную борьбу. Невысказанная предпосылка здесь - это версия принципа "должен - значит может", возможно, ослабленная до чего-то вроде "даже не могу - значит не утруждайся". Если определенные социальные различия между мужчинами и женщинами вряд ли могут быть иными, то стоит ли пытаться с ними бороться? В качестве альтернативы, и более скромной, если мужчины и женщины, как правило, обладают совершенно разными способностями и склонностями, то, возможно, имеет смысл (то есть является наиболее безопасной ставкой в целом или наиболее эффективным предположением по умолчанию) поощрять или, по крайней мере, не препятствовать патриархальному разделению труда. Возможно, самое главное, что такое разделение труда будет далеко от убедительных доказательств дискриминации, структурных барьеров или так называемых проблем с "конвейером", в результате которых женские таланты оказываются не на высоте.
Таким образом, сексистская идеология часто состоит из предположений, убеждений, теорий, стереотипов и более широких культурных нарративов, которые представляют мужчин и женщин как существенно отличающихся друг от друга таким образом, что, если это правда и известно, что это так, или, по крайней мере, вероятно, заставит рациональных людей быть более склонными к поддержке и участию в патриархальных социальных устройствах. Сексистская идеология также включает в себя восхваление патриархального общественного устройства как более желательного и менее чреватого, разочаровывающего или фрустрирующего, чем оно может быть в действительности. В то время как, согласно моему определению мизогинии, она выполняет функцию полицейского и принудительного насаждения патриархального социального порядка без посредничества предположений, убеждений, теорий, ценностей и так далее. Мизогиния служит для введения в действие или реализации патриархальных социальных отношений способами, которые могут быть прямыми и более или менее принудительными.
В этом случае сексистская идеология будет склонна дискриминировать мужчин и женщин, как правило, утверждая, что половые различия выходят за рамки того, что известно или может быть известно, а иногда и противоречат нашим лучшим современным научным данным. Мизогиния, как правило, проводит различие между хорошими и плохими женщинами и наказывает последних. В целом сексизм и женоненавистничество имеют общую цель - поддержание или восстановление патриархального общественного строя. Но сексизм претендует на то, чтобы быть просто разумным, а женоненавистничество становится неприятным и пытается навязать свою точку зрения. Сексизм - это такая же плохая наука, как женоненавистничество - морализм. Сексизм носит лабораторный халат, а женоненавистничество устраивает охоту на ведьм.
Как соотносятся между собой сексизм и женоненавистничество? Сексистская идеология (и ее носители, т. е. сексистские установки, действия, практики, институты, произведения искусства или другие артефакты, в той мере, в какой они отражают или увековечивают сексистскую идеологию)2может использоваться на практике для достижения женоненавистнических целей. Но будет ли это действительно так и, следовательно, считаться женоненавистничеством, зависит от того, как на самом деле функционируют сексистские репрезентации. Представляют ли они собой барьер или форму враждебности, с которой девочки и женщины, находящиеся в этой среде, склонны сталкиваться и, естественно, интерпретировать их? (При условии, что девушки и женщины, о которых идет речь, ведут себя разумно, и под этим я не подразумеваю ничего слишком идеализированного, как это обсуждалось в предыдущей главе). Или же какой-то сексистский артефакт (текст или изображение, например) будет воспринят просто как смехотворная псевдонаучная и китчевая ерунда, как многие женщины реагируют на рекламу 1930-х годов? Ответ будет зависеть как от исходной информации о контексте, так и от аудитории. То же самое, как мы увидим, относится и к сексистским установкам, которые исповедуют или вынашивают отдельные агенты.
Но сначала вспомним мой аргумент в главе 1 о том, что мое (на тот момент зарождающееся) мелиоративное предложение о том, чем может быть женоненавистничество, по крайней мере в одном центральном наборе случаев, давало лучший психологический смысл враждебным реакциям, с которыми сталкиваются женщины, по сравнению с конкурентами, то есть наивной концепцией. Ибо наивная концепция, как я утверждал, редко предсказывает какую-либо враждебность. Сейчас я готов пойти дальше и предположить, что мелиоративный анализ, а вместе с ним и проведенное мной противопоставление сексизма и мизогинии, в целом соответствует недавней "низовой" семантической активности, которая уже подтолкнула использование последнего термина и, в некоторой степени, его словарное определение в этом более перспективном направлении. Если это так, то это имеет двоякое значение. Во-первых, мое мелиоративное предложение соответствует одной из моделей обычного употребления, которую я назову "феминистской". Наивная концепция, таким образом, не соответствует тому, что эта группа пользователей языка имеет в виду, когда использует термин "женоненавистничество". Это еще больше ослабляет притязания наивной концепции на нашу преданность. Предложение, которое я делаю, будет ревизорским только для одних пользователей языка, но не для других.
Во-вторых, это говорит о том, что у феминистского словоупотребления есть теоретическое объединение и основополагающее обоснование. Термин не используется ситуативно, не называет разнородные явления. В феминистском употреблении прослеживается важное единое свойство, на которое нам следует обратить внимание, по сравнению с наивной концепцией. Таким образом, эти описательная и мелиоративная линии исследования в конечном итоге прекрасно сходятся и дополняют друг друга.
Чтобы убедиться в этом, рассмотрим ставшую знаменитой "речь о женоненавистничестве", которую произнесла тогдашний премьер-министр Австралии Джулия Гиллард в октябре 2012 года, отчитав тогдашнего лидера оппозиции Тони Эбботта за его сексистское и женоненавистническое поведение. Когда речь зашла о сексизме и женоненавистничестве в политике, Гиллард посоветовала Эбботту взглянуть в пресловутое зеркало. Некоторые поступки Эбботта Гиллард назвала сексистскими. "Что, если мужчины в силу физиологии или темперамента более приспособлены к тому, чтобы пользоваться властью или отдавать приказы?" рассуждал Эбботт во время дебатов о недостаточной представленности женщин на руководящих постах в Австралии. "Если правда, что у мужчин в целом больше
