власти, чем у женщин, это плохо?" - задал Эбботт следующий полуриторический вопрос. Гиллард также назвала сексизмом индивидуальное объяснение Эбботтом экономики ценообразования на выбросы углекислого газа женщинам, ведущим домашнее хозяйство ("What the women of Australia need to understand, as they do the ironing ..."). Наконец, она назвала сексизмом то, что Эбботт назвал аборт "легким выходом", когда он был министром здравоохранения.

Таким образом, все замечания, которые Гиллард назвала исключительно сексистскими, представляли женщин либо неполноценными по сравнению с мужчинами в сфере, кодируемой мужским началом, либо естественным образом предназначенными для женских форм труда. Таким образом, все они изображали эти механизмы как естественные или желательные - или альтернативные варианты как менее желательные, в случае с обвинениями в том, что решение женщины сделать аборт является "выходом из положения". Гиллард заговорила о женоненавистничестве, в частности, только когда обратилась к некоторым оскорбительным высказываниям, сделанным в ее адрес самим Эбботтом или публично поддержанным им:

Меня также оскорбил сексизм, женоненавистничество лидера оппозиции, обратившегося ко мне через стол, когда я сижу здесь в качестве премьер-министра: "Если премьер-министр хочет, с политической точки зрения, сделать из себя честную женщину...", то, что никогда не было бы сказано ни одному мужчине, сидящему в этом кресле. Я был оскорблен, когда лидер оппозиции вышел на улицу перед зданием парламента и встал рядом с табличкой, на которой было написано: "Выбросьте ведьму". Я был оскорблен, когда лидер оппозиции стоял рядом с табличкой, на которой меня называли "мужской сукой". Меня оскорбили эти вещи. Сексизм, женоненавистничество, каждый день от этого лидера оппозиции.3

Речь Гиллард нашла отклик у многих людей - в частности, у женщин - как в Австралии, так и за ее пределами. Но не обошлось и без ехидных реплик по поводу владения Гиллард английским языком. Все знают, что слово "женоненавистничество" означает "ненависть к женщинам", - жаловались некоторые приятели Эбботта; и мало кто задумывался, что именно в этом Гиллард обвиняет Эбботта. Однако использование Гиллард слова "женоненавистничество" многим показалось уместным - в том числе и некоторым лексикографам, которые в дальнейшем переработали словарь на этой основе. Сью Батлер, редактор словаря Маккуори (Macquarie Dictionary), который является стандартом для школьной аудитории в Австралии, была первой, кто сделал это. Приведенное выше определение не соответствовало тому, как это слово стало использоваться в последние двадцать или тридцать лет, особенно в феминистских кругах, объяснила Батлер в одном из интервью.4 И дело не в том, что Гиллард считала, что Эбботту нужно побыть на "кушетке психиатра", чтобы справиться со своей патологической ненавистью к женщинам, добавила она. Словарь Маккуори обновил свое определение "женоненавистничества", включив в него "укоренившиеся предрассудки в отношении женщин", а также ненависть к ним. Другие словари также расширили определение, включив в него недоверие, презрение, простую неприязнь и так далее.

Не совсем понятно, что добавление "укоренившихся предрассудков" полностью отражает использование Гиллард. Все случаи, когда она обращалась к термину "женоненавистничество", были неприятными оскорблениями, направленными лично на Гиллард. И все они, казалось, были направлены на то, чтобы умалить, принизить, пристыдить или опустить ее, чтобы поставить ее на место, метафорически или как-то иначе. Это чувство места или роли, которое проистекает из укоренившихся предрассудков (см. прим. 4 ). Мизогиния пытается заставить женщин вернуться в нее или наказать их за дезертирство. Или же оно может наказывать женщин за то, что они заняли место мужчин или пытаются это сделать. Для этого используется как враждебное отношение со стороны отдельных агентов, так и коллективная или групповая деятельность, а также чисто структурные механизмы. Оно может быть разным: от откровенной гадливости и агрессии до подчеркнутого безразличия и каменного молчания, а также других вариантов. Ведь перспектива враждебности любого рода может стать эффективным сдерживающим фактором, вызывающим отвращение к человеку, учитывая нашу социальную природу. Люди в целом и, возможно, женщины в частности (ведь их часто социализируют быть особенно покладистыми) не хотят терять уважение или одобрение других людей, быть отвергнутыми, пристыженными или исключенными. Кроме того, в будущем нам может понадобиться помощь, сотрудничество и защита других людей. Поэтому перспектива повсеместной враждебности может стать особенно эффективным сдерживающим фактором для женщин, которые в противном случае могут проявить плохое (или, скорее, "плохое") гендерное поведение или, наоборот, не предоставить определенные товары и услуги, кодируемые женственностью.

ЖЕНОНЕНАВИСТНИЧЕСТВО И СЕКСУАЛЬНАЯ ОБЪЕКТИВАЦИЯ

Рэй Лэнгтон проводит различие, которое служит полезной иллюстрацией контраста между сексизмом и мизогинией, между двумя различными формами, которые может принимать сексуальная объективация. Обсуждение также прояснит, как мизогиния связана с этой важной формой патриархального мышления, представляющей значительный интерес для феминисток, и как она может быть использована. Идея состоит в том, что центральная черта личности - а именно, автономия - может отрицаться в случаях сексуальной объективации одним из следующих двух различных способов:

(1) неприсвоение субъекту автономии; в отличие от

(2) нарушение автономии субъекта ( Langton 2009 , 233).

(1)-типные случаи объективации могут быть результатом того, что агент не знает о полностью автономной и разумной природе субъекта или, возможно, просто не заботится о том, что (или, скорее, кто) она на самом деле представляет собой. В этом случае женщины могут восприниматься как пустые, наивные, невнятные и глупые; к ним могут относиться снисходительно, как к детям, а также обращаться с ними и эксплуатировать их болезненным и унизительным образом. Напротив, случаи объективации (2)-типа часто являются результатом позитивного желания агента нарушить душевный покой субъекта или "залезть к нему в голову", поправ его волю, заставив страдать или нарушив его телесную неприкосновенность ( Langton 2009 , 234-235). Таким образом, последняя форма объективации, похоже, предполагает те самые возможности, которые намеренно нарушаются, когда (например) человек рассматривается как неодушевленный предмет, который можно безнаказанно купить, продать, собрать, использовать, израсходовать, сломать, сплавить, уничтожить и выбросить ( Nussbaum 1995 , 257; Langton 2009 , 225-229).

Можно предположить, что случаи объективации (2)-типа почти всегда будут считаться женоненавистническими; в то время как случаи (1)-типа могут свидетельствовать лишь о крайней форме сексизма в той мере, в какой они служат для оправдания определенных социальных механизмов, включая конгруэнтные сексуальные отношения и формы порнографии.

Подхватывая это различие Лэнгтона, Марта К. Нуссбаум (на чью новаторскую работу по объективации опирался Лэнгтон) недавно утверждала, что эта вторая, "нарушающая автономию" форма объективации всегда карательна по своему тону. Таким образом, она играет важную роль в распространении женоненавистничества в Интернете (2011, 68-71). Отсюда предложение Нуссбаум о том, что объективация, о которой идет речь в подобных случаях, часто является результатом ницшеанского ressentiment, когда ощущение человеком своего низкого