Сломанный нос не способствовал, или виной тому прирожденная трусость? Премьер смотрел на него со смесью брезгливости и удивления.

– Девочка, которая по нашим новым законам считается еще совершенным ребенком? – и Щакари оскалился, не удержавшись.

Этот дурацкий закон принимался при активном содействии Гвэла, и премьер был единственным, кто его не поддержал. Премьер всегда был исключительно прагматичен. И отчетливо представлял себе бесконечный поток мелодрам и трагедий последующих за неслыханной глупостью первого галцога.

– Да! – первый супруг вздернул опухший свой подбородок словно пытаясь продемонстрировать доказательства преступлений принцессы.

– Та самая маленькая принцесса, что в прискорбнейшем состоянии, в опасной для жизни стадии морального и физического истощения была экстренно помещена в медицинскую капсулу? – Шакари смеялся уже не скрываясь. – И не пытайся глаза округлить, не получится. Это же твой был доклад, я его лишь цитирую. Как считаешь, если я его обнародую…

– Нет! – Гвэл подскочил покачнувшись.

И что-то в этом движении насторожило министра. Что-то… неправильное. Шакари всегда отличался редким умением видеть детали, кажущиеся незначительными. Вот и сейчас в естественном, казалось бы, жесте обычного человека, страдающего от боли, он что-то заметил. И от потяжелевшего темного взгляда Шакари Гвэл шарахнулся так, как будто увидел половозрелого шерва у себя под ногами в гостиной.

– В таком случае, я надеюсь на твое благоразумие, – не сводя с него глаз произнес очень внятно Премьер. – Ты отвратительно выглядишь. Похудел, побледнел. И память снова подводит. Позволь, я напомню тебе, что случилось. – Гвэл открыл было рот, но поймав выразительный взгляд нового фаворита благоразумно смолчал, только робко кивнув. – Итак, ты упал, выходя из бассейна и ударился головой. Сломал нос, получил сотрясение мозга, даже сознание потерял. Безусловно, сказалась усталость, накопившаяся за последние месяцы. Хорошо все запомнил?

Первый снова кивнул, глядя в пол. На те самые роскошные сапоги, что недавно так занимали министра.

– И постарайся поменьше показываться на глаза королеве! – ухмыльнулся Премьер. Надо будет такие же подарить в утешение первому галцогу. – Я приложу все усилия для смягчения ее гнева. Постараюсь тебе получить разрешение на косметические процедуры. Все же, ты в первую очередь бренд. И разбитая морда твоя грозит экспорту мира Зигейны. Посол будет в восторге, увидев твой нос. Еще есть вопросы?

– Она все узнает. Я все расскажу королеве, – прошипел обессиленно Гвэл.

– Напугал стаю ыс волосатыми яйцами, – ухмыльнулся министр. – Кстати, кадры из опочивальни принцессы, на которых записан ваш “миленький разговор”, сохранились. Можешь свою горькую повесть начинать прямо с этого.

И не дожидаясь ответа Шакари покинул гостиную.

Этот миленький разговор нужен был ему лишь для улучшения настроения, но оставил странное послевкусие. Шервова кладка! Было им мало проблем? Их мир содрогался от разного рода экономических и политических потрясений. Кабинет министров несостоятелен, при активном содействии “гарема” Агаты в него снова собрали кучку бездарных родственников “очень нужных и важных людей”. Новый парламент вообще очень хотелось облить синтетическим керосином, тщательно запереть и поджечь, не выпуская его уважаемых членов наружу.

А теперь еще эта “семейка” с ее внутренними интрижками, выглядевшими со стороны как потертый ковер, доставшийся от прабабушки: дырки, плеши, засохшие пятна, линялый рисунок, но выкинуть жалко, – последняя память о предках.

Семья? Нет, стая прожорливых ыс. Одно лишь согревало душу Шакари Гулайн: он теперь подчинялся лишь только самой королеве. А с ней… у него все эти годы вполне получалось работать. Она дала ему шанс. Им обоим. И он его ни за что не упустит.

– Светлейший, позвольте вам доложить.

20. Взрослоcть

Планета Зигейна (b Малиста) двойная звездная система Малиста, (HD 188015), Созвездие Лисички (Vulpecula) Лес

Сквозь уютную тихую дрему я слышала звуки вокруг, словно через толщу мутной воды. Вот поднялся на ноги Чисхисусу с кем-то почти бесшумно переговариваясь. Вот Горыныч свернулся уютным калачиком, устраиваясь у меня в ногах. Засопел тихо носом, задергал во сне всеми лапами.

Кто-то ко мне подошел, наклонился, я почувствовала тепло рук и даже дыхание. Приоткрыла глаза, сквозь ресницы увидев, как меня осторожно укрыли еще одной тонкой шкурой. И свет совершенно погас.

Наверное, нормальная девушка должна испугаться происходящего. Как давно я перестала быть этой самой нормальной? И была ли вообще?

Жизнь в родовом замке Рейн чем-то похожа на цепочку следов на песке. Ровная и одинаковая. Каждый день походил на вчерашний, и вели они все непонятно куда.

Утро моего совершеннолетия вспомнилось ярко, как будто случилось вчера. Лужа воды на холодном полу, яркая вспышка «Совы» в светлом небе Лиглы и ощущение вязкой, как сладкий сироп, безнадежности.

Тогда я хотела другого. Осторожнее надо быть в пожеланиях и мечтах.

Теперь все изменилось. С того самого дня моя жизнь превратилась в бурный поток самый ярких событий. Опасности, приключения. Все, как хотела наивная Нэрис. Ведь так?

И любовь. Она тоже случилась, хотя в нее до сих пор как-то не верилось. Как мог капитан и инспектор Аверин увлечься мной, такой странной, нескладной и нервной? Память услужливо подбрасывала яркие воспоминания, словно в качестве компенсации за упущенное. Каждый наш с ним поцелуй, каждый его ласковый взгляд, все слова, все признания.

Алый. Яркий как пламя.

А я? Никогда и никто до сих пор не вызывал у меня таких чувств, глубоких и острых.

Макар Аверин. Я даже сейчас мысленно обращалась к нему, отчетливо представляя и складочку строгую между бровей, и глаза, цвета вечернего хмурого неба. Непокорный ершик темных волос, широкие мощные плечи, его крепкие руки. Твердые темные губы, умеющие дарить теплую нежность. Он стоял перед глазами так явно, что казалось: стоит протянуть руку и вот он. Теплый, сильный, живой, настоящий. Улыбается чуть смущенно, почему-то рассматривая хаос, отросший на бедной моей голове.

Надо будет попросить утром женщин найти мне расческу. И ленту, или даже шнурок. Я ведь понятия не имею, что делать с этим нежданным-негаданным приобретением.

Мама укладывала свою роскошную темную гриву под тонкую сетку или заплетала в косу. А я обожала смотреть на ежевечернюю процедуру расчесывания. Темные локоны под напором расчески раскручивались, опадая тугими спиралями на ее ровную спину, скользя по гладкому шелку рубашки как будто живые.

Глядя на нас, все с удивлением говорили, что младшая дочь прайда Рейн невероятно похожа на мать. А она в ответ всегда грустно хмурилась, этим больно меня задевая. И только теперь мне вдруг стала понятна причина. Единственная наследница королевы… Не родись я, у них все бы сложилось. Она бы осталась жива. От этой болезненной мысли сердце мучительно сжалось. От меня лишь одни