восприятия, а телефон внезапно начал переводить, причем не как аппараты у офицеров самообороны, с механическим звуком, а мелодично, красивым голосом, хотя и не очень похожим на голос Раннэ. Сама она выдавала длинную тираду, потом замолкала, ожидая, пока справится переводчик, а потом продолжала:

– Технология распознавания и синтеза готова и работает давно, но, когда ее пытались внедрить на уровне государства, туда приехали культисты и устроили резню. Это произошло в Японии семнадцать лет назад, уже тогда был способ спокойно общаться между мужчинами и женщинами.

– Я слышал об этой истории, – подтвердил дядя.

– На уровне личного пользования это никто специально не отслеживает, – продолжила тем временем Раннэ. – Многие девушки в айти пользуются такими программами, чтобы слушать, что говорят парни. Так делать рискованно, за это могут оштрафовать и даже отправить в лупанарий, а в отдельных случаях и в тюрьму, но обычно смотрят сквозь пальцы. Я рассчитываю, что вы никому не скажете.

– Промолчим, если ты… – начал дядя, но я перебил:

– Точно не скажем.

Раннэ улыбнулась мне, и я вдруг понял: она очень красива. Если бы кто-то еще неделю назад сообщил мне, что я смогу дать такую характеристику девушке из низшего класса, я бы только рассмеялся в ответ, они же все одинаковые. Низенькие, полноватые, глупые. Но сейчас я смотрел на нее – и понимал, что она мне нравится. По-настоящему. И от этого мне становилось страшно, потому что происходящее сейчас со мной показывало, что либо вся моя прошлая жизнь была ложью, либо я сейчас двигался куда-то не туда.

– У нас был большой стартап, мы делали программу для тестирования и удаленной работы. Ранее в Швейцарии провели тест и выяснили, что мужчины и женщины в отдельных дисциплинах работают лучше и быстрее, то есть у кого-то лучше получается аналитика, у кого-то тестирование. Одни языки программирования лучше для мужчин, другие для женщин. Наша программа позволяла провести целую группу тестов и сформировать команду под определенную задачу. Мы протестировали семьсот человек, пятьсот девушек и двести парней, и сформировали три команды по двадцать человек. Эти команды работали удаленно, через нашу программу, не зная, кто с другого конца – мужчины или женщины.

– Опасный эксперимент, – медленно сказал дядя.

– Наши команды добивались результата в четыре раза быстрее, чем отдельно женские или мужские, и в шесть раз быстрее, чем смешанные, в которых мужчины должны общаться с женщинами по работе.

– Что пошло не так? – спросил я.

– Нас закрыли без объяснения причин, – сказала Раннэ. – А долги разделили на всех. Это очень большие деньги. Мы два года работали в долг. Офис, техника, зарплаты. Если работать на фабрике три жизни, я смогу отдать половину.

– И в этот момент к тебе пришла Анаит, – сказал дядя.

– Нет, она пришла через три месяца после провала, когда уже стало ясно, что жизнь кончена. А еще – когда мне все уже высказали, так как все началось с моей идеи.

И тут меня осенило. Ну конечно, элемент контроля. Группа программистов из низшего класса создает инструмент, который может работать вне государств, объединяя мужчин и женщин, позволяя им выпускать программы, которые могут быть чем угодно. Игры, мультфильмы, обучающие курсы, банковские продукты. Дешевые и качественные, в большом количестве – и безо всякого контроля.

Даже если забрать себе то, что сделано, вскоре все узнают, что так можно, – и появятся аналоги вне государств.

– Вас не обвиняли в терроризме? – уточнил я.

– Анаит, когда пришла ко мне, сказала, что нас могли обвинить в терроризме, но не объяснила, – сказала Раннэ. – Но за что? Это всего лишь код!

– Это не код, – проворчал дядя. – Это изменение принципов сотрудничества между мужчинами и женщинами. Выход низшего класса из собственных рамок. Сейчас, чтобы начать хорошо зарабатывать, ты должна выйти замуж, родить нескольких детей, быть в системе. Ваша программа позволяет хорошо зарабатывать незамужним и неженатым, бездетным специалистам. Вы снимаете крючки и ограничители, которые наши предки развешивали веками. И я уже вижу, что вы прорветесь. Не сегодня, может быть, не завтра. Но прорветесь, и система сломается.

– И человечество вымрет? – уточнил я.

– У природы в рукавах много тузов, – ответил дядя. – Как-нибудь вывернется. Когда женские племена встретились с мужскими и появился новый вид – наши предки, мужские и женские шаманы наверняка в ужасе заламывали руки и кричали, что человечество деградирует и вымирает.

– Вы сейчас говорите какой-то бред, – сказала Раннэ. – Мы всего лишь сделали программу. Причем она настолько на поверхности, что мы ночами работали, опасаясь, что кто-то нас опередит.

– Анаит спасла вас, – сказал уверенно дядя. – В мире полно фанатиков, разных культов и сект. Можешь мне поверить, со многими из них я сталкивался, когда обитал в Индии, Бейруте, Лонде и Аргентине. С некоторыми даже жил под одной крышей. Ваша программа условно доказывает, что мужчины и женщины равны и могут общаться друг с другом, не зная, кто с другой стороны. Это ломает много несущих стен. Я знаю людей, и мужчин, и женщин, и тех, кто не является в полной мере ни теми, ни другими, которые убили бы вас за одну мысль о такой программе.

Некоторое время мы все молчали, потом я сказал:

– Моя мать пришла к тебе с предложением, так?

– Да. – Раннэ бледно улыбнулась. – Она сказала, что я талантливая девочка и было бы жаль, если бы я потратила жизнь на выплату долгов. Она боялась, что ты – хейс…

– Кто? – удивился я.

– Женское жаргонное название мужчины, предпочитающего мужчин, – ответил дядя. – И с чего она так решила? Володя женат, у него трое детей.

– Анаит сказала, что в его роду был кто-то такой. Скоро выборы, она хотела знать это наверняка. А это точно определяется только во время Блеска. Я не хотела в этом участвовать, честно, это оскорбительно и неправильно, так нельзя, я понимаю.

– Она не могла, – сказал я тихо.

– Как мать – не могла, как политик – легко, – ответил дядя. – Чем ближе выборы, тем меньше в ней матери. Что дальше?

– Нас было трое, – тихо сказала Раннэ. – Три маршрута, по которым мог поехать Володя. Бамперы с усилителем, так чтобы разбить его машину, но при этом не разбить свою. Уговорить его, чтобы он не звонил в милицию и сел за руль, а вечером забрал ту из нас, кто в него врежется. Не иметь секса больше месяца перед этим. Вечером перед встречей выпить гормональное, чтобы точно начался Блеск.

– Это изнасилование! – рявкнул дядя.

– Да что ты заладил! – заорал я на него. – Это было волшебно! Лучший секс в моей