Шрифт:
Закладка:
Он полз всю ночь, с остановками, во время которых он отогревал руки за пазухой и в карманах. Он не знал теперь, в какую сторону он двигался: на юго-восток, на юго-запад или на север. А может, он вообще полз по кругу, возвращаясь к тому месту, где взорвался «Булат».
Он проглотил ещё две таблетки кетанова, чтобы ослабить боль. В аптечке осталась ещё одна, последняя. Он берёг её на крайний случай. Окрасился зеленоватым, а затем розовым цветом восток. Наступало утро, а вместе с ним пришло потепление. Снег подтаивал, и теперь Павло полз в снежно-водной каше, сильно замедлявшей продвижение вперёд.
Встало солнце. Снег начал таять быстрее, превращаясь в воду. Замёрзшая и ещё не оттаявшая земля плохо принимала влагу, и временами бывшему танкисту казалось, что он не ползёт, а плывёт по степи. Его одежда промокла насквозь. Бронежилет он ещё ночью снял и бросил. Павло устал и хотел спать. Но с отчаянием и упорством маньяка он полз вперёд, плохо понимая, где он находится. Временами он ронял голову на мокрую траву и спал быстрым мимолётным сном, не приносившим облегчения.
Павло и в страшном сне себе представить не мог, что окажется в таком ужасном положении. А начиналось всё так весело, так славно, так многообещающе! Он родился и жил с родителями, рабочими химзавода, в городе Белая Церковь. После школы служил в армии в танковой части и стал механиком-водителем. Пришёл из армии, стал работать водителем автобуса. После работы пил пиво с приятелями, гулял в парке и ухаживал за девушками. Имел намерение когда-нибудь жениться и обзавестись своим домом, стать отцом семейства, чтобы все уважали, как уважали его отца и мать. Был он обычным хорошим парнем.
Когда в Киеве началась майданная заваруха, Павло некоторое время не мог понять, зачем она была нужна. Жили ведь они неплохо. Зачем было всё менять? Хорошо зарабатывали. Денег на всё хватало: и поесть, и выпить, и одеться, и развлечься. Даже откладывали деньги на чёрный день, на свадьбу, на новую обстановку и на автомобиль для Павла. Отец и мать были запасливы и прижимисты, и именно благодаря их благоразумной семейной экономической политике их дом был полной чашей.
А потом у всех в головах словно что-то щёлкнуло. И щёлкнуло тогда, когда Путин вернул России Крым. С их точки зрения, он коварно и втихую отжал Крым. Да так неожиданно для всех! Так ловко! Неважно, что в Крыму никто из них никогда не был и даже не собирался ехать. Отдыхали летом обычно в Одессе или под Одессой. Так было ближе и дешевле. Но Крым они считали украинской землёй, и никто из них даже не слышал никогда, что 19 февраля 1954 года Хрущёв указом передал Крымскую область из состава РСФСР в состав УССР. Барин подарил Крым Украине как свою вотчину, вместе с холопами, не спрашивая их мнения, потому что когда это холопов спрашивают?! А Путин жителей Крыма спросил, хотят ли они быть в России. Это тоже возмущало семью Павла. Их возмущало всё! Сволочи жители Крыма! В Россию им захотелось! Собрали чемоданы и катитесь в свою Россию! А мы Крым своими, щирыми украинцами заселим! Путин вообще негодяй! Тут и обсуждать нечего!
Ни родители Павла, ни Павел не знали истории Крыма, да никогда и не интересовались этим Крымом. Просто знали: есть Крым, ну и хорошо, что есть. И вот, когда в марте 2014 года Крым вновь вошёл в состав России, у них возникло чувство, что к ним в кладовку залез грабитель и унёс старое ватное бабушкино одеяло, давно ими забытое и не нужное никому. Но порядок есть порядок. Оно, одеяло, должно было лежать в чулане, и всё тут! Крым был собственностью, как одеяло, и покушение на собственность, пусть даже государственную, они переживали как покушение на личную собственность. И переживание это приняло форму ненависти к Путину, к русским и к России в целом. А когда ещё это русское быдло из Донбасса не захотело идти вместе со всей Украиной в Европу, а пожелало прибиться к России, ненависть возросла во сто крат. И они приветствовали антитеррористическую операцию в Донбассе как справедливую акцию против сепаратизма.
Им сказали по телевидению, что Россия решила захватить Донбасс, как Крым, что она ввела туда свои войска, которые помогают сепаратистам. Они немедленно поверили. Им даже и в голову не пришло, почему это Крым украинские войска сдали без единого выстрела, а в Донбасс новое правительство послало танки и гаубицы, «Грады», САУ и прочее вооружение. Впрочем, нашли объяснение и оправдание – опомнились! И уж Донбасс-то не отдадут! Нипочём не отдадут! Жителей в лепёшку танками раскатают, агрессора прогонят с позором и заселят Донбасс правильными патриотами Украины! Истинными украинцами!
Когда однажды Павло пришёл домой, распираемый гордостью, и объявил, что едет добровольцем на восток, домочадцы пришли в восторг! Явились по звонку родственники, ближние и дальние, три дня и три ночи шло веселье, подогреваемое водкой и заедаемое борщом и солёным салом!
Отец отозвал Павла в сторону и, дыша ему в лицо перегаром, дал напутствие:
– Ты, это, сепаров и русню не жалей, дави их! Пали по ним! Вишь, какие они! Их пожалеешь, они тебя – нет! Вишь, Украину раздербанить хотят! Снова под себя положить! Давай, сынок! На тебя вся надежда!
Мать тоже дала наставление:
– Ты, это, сынок, там не зевай! Петро вон вернулся, телевизор плоский привёз, микроволновку, побрякушки всякие золотые жене. Приглядись там!
– Мамо, а ничё, шо Петро без ноги вернулся?
– Ничё! Без ноги, да не без головы!
– Мамо, я же на танке!
– И шо? На танке-то можно и машину притащить. Тросом причепил – и тащи! Не зевай!
К концу третьего дня у Павло было твёрдое убеждение, что он идёт не на войну, а на увеселительную прогулку, из которой можно извлечь большую выгоду. И он пошёл на войну. И попал в Дебальцево.
…К полудню ему показалось, что он видит серые шиферные крыши каких-то строений. Он приподнялся на руках и вгляделся в горизонт. Пот заливал глаза. Он вытер
