– А, может, просто поговорить хочу? – обиженно протянул младший лейтенант. – Нормальных интеллигентных людей давно не видел.

– Да, это весомый довод…

– В вы разворачивайтесь, на передовой Голобородова всё равно нет. Сейчас он у супруги – в районной больнице.

– Что-то случилось?

– Нет. Просто она там работает, – разулыбался начальник патруля, старавшийся до этого казаться запредельно строгим. – Принимает раненых. Из-под Бреста, из-под Барановичей…

– Много их?

– Достаточно. Скоро сами увидите.

– Спасибо… Как хоть тебя звать?

– Гриня.

– А по отчеству?

– Николаевич.

– Скажи мне, дорогой Григорий Николаевич, а профессор Лычковский[51] всё ещё трудится на ниве белорусского здравоохранения?

– Так точно. Он там у них за главного. Не специалист – золото! Что бы мы все без него делали – не знаю!

10

Районная больница, которая согласно заранее продуманным (и утверждённым) планам превратилась с началом военных действий в госпиталь для бойцов РККА, напоминала растревоженный пчелиный улей.

Доктора, младшие медработники, санитары носились, как угорелые, часто выдерживая по две, а то и три рабочих смены подряд.

Затем – маленькая передышка, недолгий спасительный сон – и снова за дело!

Спали тут же – в кабинетах и бытовых комнатах. Домой уходили крайне редко. И то – лишь на пару часиков, не более: приглянуть за детками да стариками; воочию убедиться, что с ними всё в порядке – и с удвоенной энергией взяться за старое.

Михаил Львович и вовсе с начала великой бойни ни разу не покинул свой пост. Кому, как ни ему – учёному с мировым именем, начальнику хирургической службы всего Несвижского района, брать на себя ответственность за состояние людей, ставших на защиту своей Родины в столь сложное для неё время?

Но первым Плечов встретил всё же не Лычковского – Голобородова.

Когда автомобиль, на котором передвигались Яра сотоварищи, причалил к старинному зданию по улице Владислава Сырокомли[52], капитан как раз выводил на свежий воздух свою валившуюся с ног от чрезмерной усталости супружницу.

Сначала они просто несколько минут молча стояли друг против друга, не решаясь сказать и слово от свалившейся на них неожиданности, а затем, окончательно убедившись «кто есть кто», словно по команде, принялись обниматься прямо на пятачке перед районной больницей, загораживая таким образом вход в медучреждение.

Прибывающие санитары и помогающие им красноармейцы с носилками, на которых стонали и матерились раненые бойцы, вынужденно обходили разгулявшихся мужиков то справа, то слева – в зависимости от того, в какую сторону перемещались тела богатырей русских.

Но вслух возмущения никто из них не выказывал.

Война. Может, родные братья встретились, может, давно не видевшиеся земляки, насильно разлученные однополчане, а, может, просто закадычные друзья-товарищи.

Настасья Филипповна хоть и узнала сразу приятеля своего мужа, но участия в «торжественной церемонии» по поводу долгожданной встречи принимать не стала, – села на ступеньку, прислонилась к боковой стенке и со спокойной, как говорят, душой заснула.

– Митя, родной, как же я по тебе скучал! – тем временем начал «выяснять отношения» Плечов.

– Это ещё неизвестно, кто больше, – по-философски рассудил Голобородов, подсознательно подражая своему учёному другу. – Ну, рассказывай, как ты сюда попал?

– Прибыл в научную командировку. С целью изучения наследия Радзивиллов, – за один выдох по-военному доложил Ярослав Иванович.

– Помню-помню… Твоя коронная тема.

– Согласен…

– И словцо – твоё, любимое!

– Да ладно… Засмущал ты меня, братец… Как вы?

– Нормально. Вот собрались проведать деток, чтобы, не дай боже, не пропустить какую-нибудь очередную пакость, – как всегда, предельно чётко доложил ситуацию Голобородов.

– За такими шалопаями глаз да глаз нужен, – охотно согласился с его оценкой Плечов, вспоминая свои предыдущие встречи с маленькими сорвиголовами.

– Точно. Представь, каково нам каждый раз оставлять их одних дома?

– Да, не позавидуешь… Ваня, наверное, совсем большой?

– Уже мамку догоняет… Десяти лет нету, а он – метр шестьдесят ростом. Мужик!

– А Томочка?

– Та, хоть и девчонка, ни в чём брату уступать не хочет. Дерётся, по деревьям лазит, даже гантели по утрам тягает… А твой как?

– Кто? У нас уже двое! – с гордым видом сообщил Яра.

– Ну вы и даёте, ребята!

– Рады стараться.

– И что, оба пацаны?

– Так точно. Шурик и Андрюха.

– Извини, брат, но нам надо идти. – Митя наклонился и начал трясти супругу за плечо. – Вставай, милая, пора…

Но та и не думала просыпаться.

– Какой же я всё-таки болван! – ударил себя по лбу профессор. – Тачка под боком, а мои друзья вынуждены передвигаться по городу пешком. Вот, что я тебе скажу, Митя… Бери свою Настасью на руки и садись с ней спереди – надеюсь места всем хватит, а я полез к мужикам на заднее сиденье.

– Лады. Значит, будет ещё время погутарить про житьё-бытьё, я ведь на другом конце Несвижа квартиру снимаю; так что минут десять у нас точно есть.

* * *

– Знакомьтесь, – это мои старые друзья, – упаковываясь в (по образному выражению водителя) «консервную банку» между Яшей и Лежавой, представил новых попутчиков Ярослав.

– Капитан Голобородов, – плотно прижав к себе жену, откликнулся с переднего сиденья Дмитрий Терентьевич, не дёргаясь и не поворачивая головы, чтобы никоим образом не растормошить свою благоверную. – Можно просто Митя. А супруга – Настя.

– Ну, рассказывай наконец… Только теперь не о семье, а о себе лично! – подогнал его Плечов, зная, что час расставания с дорогими ему людьми уже близок.

– Всё нормально. Получил звание…

– Вижу.

– А следом за ним и повышение. Командование, с «благословения» моего родного дяди, занимающего, как ты, должно быть знаешь, достойный пост в руководстве Вооружённых сил нашей страны, предложило на выбор несколько вариантов для дальнейшего прохождения службы, в том числе и Несвиж, что в Западном ОВО. Вот я и вспомнил твои восторженные отзывы об этом белорусском городке… Дворец Радзивиллов, костёл Божьего Тела, Башня убийцы… Родовая крипта, подземные тоннели и, к слову, золотые апостолы!

– Я даже о таковых упоминал?

– Ещё бы! И не раз.

– Да… Правду говорят: болтун находка для шпиона! – не преминул уколоть профессора Автандил.

– Точно, – мгновенно согласился с кавказцем Яша Пекун. – Трепло, балабол, как только русская молва таких ни называет.

– Виноват, братцы. Каюсь, – осознал «бестактность» своего поведения Ярослав Иванович. – А ты, Митя, молодец. И память у тебя отменная.

– А всё потому, что я её регулярно тренирую. Много читаю, – прозу, стихи. Твоего любимого Маяковского от начала до конца перелопатил. Поэму «Ленин» наизусть выучил.

– Не врёшь?

– Нет.

– Тогда продолжи фразу. – Плечов закатил глаза и прочитал, как его учили в универе – с чувством и расстановочкой: «А если