Далеко не всегда рабыня поступала на рынок после того, как ее захватили. Многих девушек целенаправленно продавали родители. Семьи в Центральной Азии, на Северном Кавказе, в татарских селениях были большие, бедные. Лишний рот – всегда в тягость. Если дочка росла красавицей, отец или мать вполне могли задуматься о том, чтобы продать ее так называемому «скупщику девочек», колесящему по пыльным дорогам на арбе, запряженной мулом.

О подобном скупщике в «Камско-Волжской газете» напечатали:

«Татарин деревни Руссаковой продал свою дочь 14 лет за 95 рублей какому-то скупщику девочек, приехавшему специально для этого с Кавказа. Девушка, купленная туркменом, при последнем прощании с родителями упала в обморок, в таком положении она находилась около часа, а когда пришла в сознание, то начала что есть силы кричать: „Алла! Ай, Алла!“ Родители же девушки тоже не легко расставались с своей дочерью, но покупатель ободрял их тем, что „по выходе замуж она может приехать сюда со своим мужем к вам в деревню побывать. И привезет много гостинцев и денег“.

В тот же раз покупатель живого товара купил девушку 17 лет за 150 рублей в деревне Бакырчах Тетюшского уезда. Этот же покупатель 4 года тому назад купил 8 девушек в Тетюшском уезде. Девушек он покупает у бедных татар. Ходят слухи, что в данное время производится покупка девушек в Цивильском уезде».

Скупщики брали девушек для последующей перепродажи. Арба с 5–7 девочками следовала через весь юг Российской империи к Черному морю, где юных невольниц продавали турецким работорговцам, которые, в свою очередь, везли их на османские базары.

Французский военный советник А. Фонвилль, участвовавший в 1863–1864 годах в военных действиях на Северо-Западном Кавказе, оставил такие воспоминания:

«Мы пустились немедленно в путь и к вечеру того же дня прибыли в Туапсе. О Туапсе нам всегда говорили, что это есть торговый центр всего края и что местность здесь чрезвычайно живописна. Представьте же наше удивление, когда мы приехали на берег моря, к устью небольшой речки, ниспадавшей с гор, и увидали тут до сотни хижин, подпертых камнями из разрушенного русского форта и покрытых гнилыми дырявыми досками. В этих злосчастных хижинах проживали турецкие купцы, торговавшие женщинами. Когда у них составлялся потребный запас этого товара, они отправляли его в Турцию на одном из каиков, всегда находившихся в Туапсе».

Вот к этим-то «турецким купцам» из «злосчастных хижин» и везли девочек и девушек скупщики.

По мере того как русская армия и русская культура все сильнее проникали на Кавказ и в Центральную Азию, объемы работорговли постепенно падали. В 1829 году Закубанье стало частью Российской империи, а русский флот начал охотиться за кораблями турецких купцов в Черном море.

Немецкий путешественник Мориц Вагнер свидетельствовал:

«Торговля черкесскими девушками производится все еще в том же объеме, но требует теперь большей осторожности, чем раньше, и ограничивается исключительно месяцами морских бурь, с октября по март, когда русские крейсера удаляются от берегов, лишенных гаваней».

Турецкие торговцы, привыкшие получать колоссальные барыши от продажи живого товара на Северном Кавказе, шли на любой риск. Даже утратив десять кораблей из девяти, они все равно полностью окупали потери. Вот как писал об этом русский разведчик Федор Федорович Торнау:

«Работорговля для турецких купцов составляла источник самого скорого обогащения. Поэтому они занимались этою торговлей, пренебрегая опасностью, угрожавшею им со стороны русских крейсеров. В три или четыре рейса турок, при некотором счастии, делался богатым человеком и мог спокойно доживать свой век; зато надо было видеть их жадность на этот живой красивый товар».

Стоимость невольницы, приобретенной турком у скупщика за 100–200 серебряных рублей, на османских рынках возрастала в десять раз. Игра, что называется, стоила свеч.

Активными помощниками турецких работорговцев выступали англичане, получавшие свою долю от этого «бизнеса». Английские корабли часто мешали российским судам расправиться с судами османских головорезов, занимавшихся работорговлей, контрабандой и поставками горцам огнестрельного оружия для борьбы с русскими.

Но что происходило с девочками, увезенными из родного дома в неведомую даль? Здесь уже как повезет. Некоторые оказывались наложницами в серале турецкого султана, других раскупали богачи попроще. Если хозяин был добрым, то жизнь рабыни могла быть прекрасной, на худой конец сносной. Но попадались и настоящие злодеи. Рабство есть рабство: один человек оказывался в полной власти другого человека.

Несмотря на противодействие с разных сторон, Россия постепенно свела северокавказскую работорговлю к минимуму. Тысячи девочек и девушек наконец-то почувствовали себя в безопасности, а скупщики и работорговцы были вынуждены искать другой способ заработка.

Несомненно, здесь есть за что сказать спасибо России…

Покорная во всем

Шестнадцатилетняя турчаночка была чудо как хороша. Смуглая кожа, пронзительные карие глаза, изумительные изгибы, напоминающие барханы пустынь.

Барин, усмехаясь, смотрел на пленницу, нимало не заботясь о том, что находящейся рядом супруге его интерес был прекрасно виден и понятен. Турчанка стояла перед русским помещиком и его женой, скромно потупив взгляд. Она была настоящей дочерью своего народа, с молоком матери впитавшей простую тайну выживания: если ты попала в плен, сохраняй покорность и верно служи новым господам.

Барин что-то сказал по-русски, засмеялся, глядя на Сальху. Девушка, понимая, что сказанное относилось к ней, улыбнулась в ответ.

Она в плену; этот толстоватый, лысоватый мужчина – ее господин, и она будет покорна ему во всем.

В 1774 году в село Мишенское Белевского уезда, имение тульского помещика, секунд-майора Афанасия Ивановича Бунина привезли двух девочек-турчанок. Фатьму и Сальху захватили во время штурма турецкой крепости Бендеры русской армией. Отец турчанок погиб во время осады, других родственников в Бендерах у них не было. Фатьме исполнилось одиннадцать лет, Сальхе – шестнадцать.

Обстоятельства, предшествующие их появлению в имении русского помещика, описаны в дневнике Анны Петровны Зонтаг, внучки Афанасия Бунина:

«В царствование императрицы Екатерины II, когда были ведены Россией такие счастливые войны против Турции, мещане города Белева и многие крестьяне, казенные и помещичьи, повадились ездить за нашей армией маркитантами и торговали с большой выгодой. Один крестьянин села Мишенского, находящегося в трех верстах от Белева, принадлежавшего деду моему и где он преимущественно проживал со своим семейством, также собрался в маркитанты и,