– Хочу дать тебе совет, Вова. Чистосердечное признание смягчает наказание. Если минут через пятнадцать ты не захочешь на допрос, мы скажем, что ты отказался с нами сотрудничать. Это ни к чему хорошему не приведёт. Видишь ли, серёжка, которую ты якобы нашёл, принадлежит некой Нине Ельцовой, дочери известной певицы. Несколько дней назад Ельцову зверски убили и украли все драгоценности. Так что, дорогой, мы всё знаем. И твой бред о находке не прокатит, – он потянул на себя тяжёлую дверь, но арестант вдруг встрепенулся:

– Эй, подождите, начальник! Вы мне мокрое-то не шейте. Чистый я и в глаза не видел никакой Ельцовой, даже понятия не имею, где она живёт. Говорю же: нашёл серьгу возле подъезда. Как она там оказалась – чёрт её знает, только никакой дамочки я не убивал и квартиру не грабил.

– Свежо предание, – усмехнулся Петрушевский. – Допустим, я тебе верю. А мой начальник верит только уликам, которые против тебя.

– Ну, против меня одна улика, – со знанием дела отозвался Кусов. – И не мне нужно доказывать, что я не убивал. Ты докажи обратное.

– Допустим, я начну доказывать обратное, – кивнул Петрушевский, – но на это уйдёт уйма времени. Так что в твоих интересах нам пособить.

Владимир отвернулся к стене, всем своим видом показывая, что не желает помогать следствию. Анатолий вернулся в кабинет, где уже лежало предоставленное Сарчуком досье на Кусова. Следователь, трогая нос, углубился в чтение. Теперь ему стала понятна фраза Владимира, обозвавшего себя неудачником.

Вова вырос без отца, никогда его не видел. Мальчика воспитывала мать, надрывавшаяся на трёх работах. Кусов считал её неудачницей. Да и кем ещё можно считать бабу, которая добилась лишь того, что моет посуду в трёх столовых? О том, что ещё молодая женщина, забыв о себе, старается уменьшить его лишения, мальчик не задумывался. Да и задумывался ли он тогда о ком-то, кроме себя? Вова страшно завидовал сверстникам, родители которых чего-то да стоили в этой жизни. Их ценили учителя, превращая троечников в отличников. Такие родители носили в школу дорогие шоколадные «Ассорти» и шикарные букеты цветов.

– Лидия Ивановна, мне кажется, Машенька может иметь пятерку по русскому языку, – говорила разодетая дама их, как они её называли, русачке, и троечница Машенька в одночасье становилась отличницей, хотя и продолжала писать «трава» через букву «о».

Видя такую несправедливость и понимая, что ничем не заслужит уважения одноклассников, кроме как хорошей учёбой, Кусов пытался засесть за учебники. Однако это ему не помогло. Как бы ни отвечал мальчик, четвёрки и пятёрки в его дневнике были музейной редкостью. Иногда ему казалось, что для него существует всего две оценки. Ответил хорошо – три, плохо – два. Учителя словно отыгрывались на нём – ребёнке, за которого некому замолвить словечко – за унижения. Он приходил домой расстроенный, жаловался матери, но та, замученная на работе, не огорчалась. Всё равно сын никогда не поступит в институт, для этого нужны блат и деньги – а таковых у них нет и никогда не будет. И что с того? Восемь классов Вова и так закончит, пусть даже на двойки, – тут учителя ничего не сделают. Потом сын пойдёт в ПТУ, станет учиться на токаря или слесаря. Они тоже неплохо зарабатывают да ещё получают чаевые. Однако такой жизненный расклад Кусова не устраивал. Он хотел большего, но никто не собирался ему помогать, и он продолжал таскать тройки и двойки по всем предметам, кроме физкультуры. На этом уроке мальчик отдыхал. Он бегал лучше всех, и учитель Павел Павлович с удовольствием ставил ему в дневник жирные пятёрки.

– Тебе нужно в спортивную школу, – напутствовал он ребёнка, и Володя сам записался в секцию лёгкой атлетики. Павел Павлович словно проложил парню дорогу в другую жизнь.

Кусов стал ездить по соревнованиям, получать грамоты и призы. Поговаривали, что его обязательно возьмут в сборную области, а там, глядишь, и в сборную страны по лёгкой атлетике. В сборную области его действительно взяли, и сама директор школы настояла, чтобы мальчик после восьмого класса никуда не уходил: теперь Кусова считали гордостью учебного заведения. Одноклассники стали относиться к нему с уважением, и парень видел себя на пьедестале почёта с олимпийским золотом на груди. Но жизни было угодно, чтобы светлая полоса закончилась. На выпускном вечере ребята предложили юноше после окончания торжества не ходить с девчонками встречать рассвет, а посидеть в кафешке и отметить всё по-мужски – то есть с выпивкой. Вова отказывался. Будучи спортсменом, он не пил и не курил. Парни уговаривали его: один только раз. Через неделю все разлетятся кто куда, а когда увидятся – неизвестно. И Кусов сдался. Он помнил, что выпил совсем немного, но с непривычки его развезло. Одноклассников тоже развезло, но за ними приехали родители, кому-то вызвали такси. Чтобы доставить до дома Вову – об этом ни у кого не мелькнуло и мысли. Кусову пришлось добираться пешком. Транспорт уже не ходил, но это его не пугало. Кафе располагалось всего в двух кварталах от дома. Пошатываясь, спортсмен отправился восвояси. Желая сократить путь, он пошёл через заброшенный сквер, стал спускаться по неосвещённой лестнице с выщербленными ступеньками и, споткнувшись, покатился кубарем. Парень сильно ударился головой и потерял сознание. Очнувшись, он ощупал себя, не заметил видимых повреждений, кроме разбитой головы, и попытался подняться. Колено правой ноги пронзила острая боль. Тогда она Вову не испугала. Он много раз падал на тренировках, бил колени, но ничего страшного в этом не было. Кое-как мальчик доковылял до дома, открыл дверь своим ключом, чтобы не показываться на глаза матери, и упал на кровать.

Утром колено распухло. Вова не смог встать на ноги, и мама вызвала скорую. В больнице определили трещины и разрыв связок и назначили операцию. Вова с расширенными от ужаса глазами пытался спросить врача, сможет ли он продолжать тренировки, но тот отмалчивался или под каким-нибудь предлогом уходил из палаты. После операции Кусова навестил тренер. Оказалось, он только вышел из кабинета доктора, и тот по полочкам разложил дальнейшую судьбу его спортсмена с такой травмой колена. Большой спорт Вове был заказан. В лучшем случае он мог тренировать подрастающее поколение, однако у него не было специального образования.

– Мне известны случаи, когда через два года люди с подобной травмой восстанавливались, – пытался успокоить его тренер, но Вова не хотел ничего слышать. Через два года? Да какое возвращение может быть через два года? От неподвижного образа жизни он наберёт вес, потеряет всё, чего достиг, и