не смог отреагировать и нелепо завалился в окоп вместе с ним. Бешеные глаза, в которых больше не отражалось ничего человеческого. Он тут же вцепился мне в горло, то ли пытаясь задушить, то ли сорвать противогаз.

Бороться с кем-то в химзащите, это просто нереально. Даже не представляю, как сейчас в этой одежде воюют наши бойцы. Однако это в любом случае лучше, чем подохнуть от «Зарина».

Враг с обезумевшим лицом продолжал напирать и не оставил попытки дотянуться до горла. А вот моё тело отреагировало иначе. Едва кисти психа сомкнулись на моём горле, я сбросил его с себя, прибегнув к способности. Человека отбросило на пару метров, он врезался в бойца, который в этот самый момент спешил мне на помощь, и они вместе рухнули на дно траншеи.

Удар был несильным, потому напавший не отключился, напротив, он быстро подскочил и тут же переключился на нового противника. Теперь он вовсю боролся с нашим бойцом, пытаясь прижать его к земле, схватив за автомат. Картина выглядела наиболее жутко от того, что он не кричал, всё делал молча, лишь хриплое дыхание вырывалось из его рта.

Я наконец включился в происходящее, собрал мысли в кучу и сбросил врага со своего бойца. Только на этот раз я не просто отшвырнул его в сторону, а подняв на пару метров вверх, что было силы ударил о землю. Хруст костей перекрыл даже грохнувший в этот момент автомат в паре метров за спиной.

Посмотрев вдоль окопа, я заметил не одну подобную рукопашную схватку. У противника всё чаще получается добраться до нас, ведь в темноте удаётся положить далеко не каждого, да и момент везения не стоит исключать.

На войне всяких случаев хватает и можно быть мегасуперпрофессионалом, но умереть в первые мгновения битвы от шальной пули. Или же впервые взяв в руки оружие, броситься в атаку под пулемётный огонь и остаться единственным выжившим из всех.

Метрах в пятидесяти вспыхнула ожесточённая перестрелка, а через мгновение к нам в окоп из темноты вынырнул очередной враг. Он тут же ударил очередью вдоль траншеи, и я едва успел прикрыть себя и тех, кто находился рядом. Но вот ответить я уже не успел, ему разворотили грудь, дав очередь из автомата.

Не знаю, почему я принял такое решение, но вдруг сконцентрировал внутреннюю энергию и пошёл по траншее, периодически уничтожая всех, кому удалось до нас добраться.

Где-то вдалеке в очередной раз ухнула артиллерия. Как и до этого, вначале несколько пристрелочных, а затем уже часто замолотила, отправляя врагам один ядовитый снаряд за другим. А я всё продвигался вперёд, часто наступая на мёртвые тела, что уже успели скопиться под ногами. Силы старался экономить, используя их лишь в самом крайнем случае. Своим я помогал, стреляя в обезумевшие лица монголов из пистолета.

Люди при этом, вели себя по-разному. Кто-то после спасения хватал автомат и тут же снова бросался в бой, продолжая поливать врага свинцом. Другие молча благодарили, эдакий скупой кивок и некоторое время сидели на земле, в попытке окончательно прийти в себя судорожно поправляли одежду и трогали противогазы.

Выглядели мы, конечно, устрашающе. Прорезиненная защита, противогазы с запотевшими линзами, капюшоны — будто карательный отряд Гестапо. Я даже головой помотал, чтобы отогнать это наваждение.

На руке запищали часы, а значит, пришло время сменить фильтр. Я сделал глубокий вдох, не снимая маски, скрутил старый, выудил из сумки новый и примкнул к гофре. И в этот момент, пока я отвлёкся, на меня набросился очередной монгол.

Он неожиданно выпрыгнул из темноты, но на этот раз я успел отреагировать и при помощи силы отбросил его в сторону, вот только при этом, зачем-то выдохнул. Организм тут же затребовал новую порцию кислорода, и я едва удержался, чтобы не сделать вдох. Судорожно, трясущимися руками, я пытался поскорее докрутить до упора фильтр.

Да уж, одышка в противогазе тоже дело непростое. Воздух проникает под маску туго, не спеша, а лёгким нужно ещё и ещё. Пришлось даже остановиться и потратить какое-то время, чтобы успокоить дыхание.

Битва продолжалась до рассвета. Часы на запястье показывали шесть утра, а редкие выстрелы и очереди, всё ещё продолжали раздаваться в утренней тишине. Солнце осветило поле боя, и мне удалось полноценно рассмотреть всё то, что мы натворили.

Не конкретно наша армия, а все люди в целом. Даже на пороге вырождения, мы продолжаем войну, продолжаем целеустремлённо уничтожать друг друга. Кто создал нас такими и зачем? Неужели и вправду Бог?

Раньше здесь была пустошь, а теперь всё пространство усеяно трупами. Ближе к центру событий, там, где разрывались химические снаряды, творилось вообще что-то невообразимое.

«Зарин» оставил после себя не только трупы, но и навсегда изувеченных людей. Те, кому посчастливилось попасть в эпицентр, умерли, хоть и небыстро. Но были и другие, кому досталась не смертельная доза ядовитой химии. Отныне они навсегда останутся инвалидами, ведь этот газ лишь частично уничтожил их нервную систему.

То, что наши бойцы сейчас обходили поле боя и добивали каждого, кто подавал любые признаки жизни, можно считать более гуманным, нежели использование самого́ газа. Но это и не мы пришли в Монголию с войной, не мы собирались медленно пожирать посёлки. Вот только почему меня так сильно гложет совесть?

— Ну ты как? — из подъехавшего УАЗа спрыгнул Толя и бодрой походкой подошёл ко мне.

— Погано, — пожал я плечами. — И воняю теперь, как будто меня обоссали.

— Ну а что ты хотел? — усмехнулся тот. — Амиак — самый быстрый способ для обезвреживания «Зарина». Нет, ты, конечно, мог ещё часов восемь в защите походить и в харе резиновой, подождать там, пока он сам распадётся.

— Нет уж, спасибо, лучше повонять, — согласился я.

— Вот тот и хер, — утвердительно кивнул тот. — Ладно, теперь по факту. Челябинск отбили, а от Ебурга остатки войска отошли, где они — мы не знаем. Так что у нашего дома покой, правда, не уверен надолго ли?

— У Есенина тоже газом били? — зачем-то спросил я, хотя и так знал ответ.

— По-другому никак, — поджав губы, покачал головой Толя. — В следующий раз дома сиди, раз такой тепличный.

— Толя, не буксуй давай, ага? — строго ответил я на его выпад. — Совсем-то наглеть не надо.

— Извини, — тут же повинился он. — С пленными что делать?

— В смысле? — округлил я глаза от неожиданного вопроса.

— В прямом, Ваша Светлость, — ухмыльнулся тот. — Почти три тысячи, живых и относительно здоровых. Расстреливать я их не буду, сразу говорю, но и отпускать их будет глупо.

— Ну, для начала на допрос, — немного подумав, ответил я, — а там придумаем что-нибудь. В конце концов, у нас что, работы мало? Ну и как ты говоришь, часть людей смогла уйти, возможно, эти пленные ещё пригодятся для переговоров.

— Разумно, — согласился он. — А девать-то их куда?

— Толь, ты чё специально мне нервы мотаешь? — раздражённо посмотрел на генерала я. — Заложи окна в домах и там пока рассели. У меня нет столько тюрем, специально оборудованных под пленных.

— Ладно, разберёмся, — отмахнулся тот. — Пойду колонну встречать. А ты тогда похоронами займись.

— Да уж, там сейчас волокиты на неделю хватит, — вздохнул я, представляя, какой объём информации предстоит перебрать.

Но это ещё не самое страшное. Многие за прошедшие два года успели обзавестись семьёй и теперь им, в смысле близким, нужно вручить похоронку. Плюсом ко всему организовать достойное погребение всем павшим в бою, а таковых, по предварительным подсчётам, только у нас насчитывалось более пяти тысяч.

Да, соотношение, конечно, в нашу пользу, да ещё какое, вот только всё равно потери очень большие. Мы за одну ночь утратили половину войска, оборонявшего город. Много, но всё же лучше, чем проиграть и потерять всех.

— Ваша Светлость, — вежливо склонил голову Хизмэй и перешагнул порог моего кабинета.

— У тебя ровно