Собственный голос показался мне чужим. Из горла вырвался хрип, будто на шее уже петля. Да только если бы она…

— Не будь ты ведьмой, могла бы подмазаться к одному из стражей, — хмыкнул мужчина, навязчиво разглядывая мою фигуру. — Шлюхой всяко лучше, чем пылать на потеху народу. Да только, сама знаешь, тебя без твоего клана затопчут и оплюют, куда бы ни пошла.

Лысый охотно шел на контакт, потому, вопреки желанию больше никого не видеть и не слышать, я продолжила попытку хоть что-то разузнать.

— Какой клан?

Плененный цокнул и покачал головой.

— О-о-о… совсем память отшибло, да? — почти с сожалением протянул он, хмурясь. — Тебя, наверное, Гор словил. После него обычно в темницу уже мясо кидают. — Пузатый поморщился. — Клан твой — ведьмовской. Какой же еще? Ты ж вроде эта… дочь Шакиры. Странно вообще, что все еще здесь… Ведьмы центрального клана своих не бросают.

— Да-а-а, точно! — вдруг воскликнул худощавый бородач, до этого молчаливо наблюдающий за нашей беседой. — Я-то думал, че лицо такое знакомое… Точно дочь этой мегеры. Алиссандра же…

Я сухо хмыкнула. Какая ирония, что меня зовут Алисой. Ну, несложно привыкнуть.

— А кто такая Шакира?

Бородач покосился на меня как на умалишенную. Лысый пихнул его локтем, мрачно указывая пальцем на висок.

— Башню снесло — не помнит ниче. Походу Гор притащил, — пояснил мужчина.

Его товарищ понятливо кивнул и воодушевленно вернулся к беседе.

— Сильнейшая в Дакарде ведьма и глава крупнейшего клана. За вами давно уже наблюдают. Да только хитрые вы, стервины! — Он сощурил глаза и беззлобно покачал пальцем. — Ни одного прокола за столько времени. Как бы вас ни любили — просто того, что вы ведьмы, пока недостаточно. Нужен повод прицепиться. Не знаю, что ты сделала, но ты балда. Надо было сидеть тихо. Теперь смирись. Бородач развел руками, беспардонно почесал зад и вернулся к своему первому собеседнику, присев рядом с ним на пол.

Пузатый издал стрекочущий звук губами, развел руками и, в последний раз пробежавшись по мне оценивающим взглядом, покачал головой.

— Точно ведьма! — хмыкнул он и снова развернулся спиной.

А я уныло вздохнула.

Что мы имеем… Я — дочь ведьмы, красивая и, похоже, чертовски глупая. Если местные власти точили на центральный клан зуб, ястребами наблюдая за каждым шагом, лучше бы и вправду эта Алиссандра сидела на попе ровно. Может и меня бы тут не было. Или, на худой конец, попала бы в свободное тело. Правда не сказать, что участь меня ждала бы перспективнее. Жить в существе, которого презирает весь народ… Лучше вообще не жить.

Ее мать — сильнейшая здесь ведьма…. Эта мысль не давала мне покоя. Но надежду в душу я на всякий случай не пускала. Кто знает, что у них там за отношения? Может она подумает, что лучше родить еще одну дочь и воспитать ее более умной, чем так подставляться, спасая меня.

Осознавая насколько мрачны мои перспективы, уставилась невидящим взглядом на камеру напротив и погрузилась в пустые размышления.

Вспоминала работу в кафе, учебу, маму… Никогда не думала, что однажды порадуюсь нашим испортившимся отношениям и отсутствию в моей жизни отца. По мне, хотя бы, никто не будет страдать… Мама, конечно, расстроится. Мы всегда были очень близкими. Из-за того, что отец ушел от нас рано, всегда друг у друга с ней были только мы. Но когда я уехала учиться в другой город, а она снова вышла замуж и родила малыша, наши жизненные дороги разделились. Потому на мою замену у нее есть целая семья. Надеюсь она подумает, что я просто ее бросила. В связи с нашими последними ссорами, такой вывод вполне может напроситься. Не хочу, чтобы убивалась.

За размышлениями случайно задремала.

Справа раздался странный глухой скрежет — от него и проснулась. Распахнула глаза и растеряно уставилась на решетку с дверью — ту, где говорила со стражем. Замечая, что факел напротив моей камеры единственный не горит, нахмурилась и напряглась. Чисто инстинктивно почувствовала чье-то присутствие.

Ощущения не обманули. В темном углу заворочалась тень. Высокая черная фигура приблизилась к решетке, и я смогла различить в ней мужчину в плаще. Глубокий капюшон скрывал добротную часть лица, и мне не оставалось ничего, кроме как уставиться на его щетинистый подбородок.

— Алиссандра?

Глава 3. Световое шоу

Отчего-то инстинктивно чувствуя исходящую от него угрозу, я подняла ноги на скамью и поджала их под себя, ссутулившись. Так было уютнее — иллюзия безопасности.

— Ты Алиссандра? — тихо спросил глубокий бархатный голос.

Меня прошибла дрожь. Не любила я такие голоса — тягучие, обманчиво мягкие и заманивающие одним лишь своим звучанием. По-настоящему опасные люди такими и обладают.

— Ты меня знаешь? — поинтересовалась, подозрительно щуря глаза.

Внутри рассыпалось сухое раздражение. Я чувствовала себя слепой и глухой, оказавшись в чужом мире и чужом теле. Я не знала ни местных обычаев, ни о жизни этой ведьмы, ни, тем более, о ее взаимоотношениях с людьми. Как можно с кем-то о чем-то говорить, если они, обращаясь ко мне, видят совершенно другого человека?

Вот, например, этот… Как знать, инстинкты меня обманывают, и его появление к добру, или необъяснимое напряжение к месту и лучше с ним вообще не контактировать? Если выживу, сколько же мне придется граблей перемерять…

— Я задал вопрос, — спокойно, но предостерегающе произнес незнакомец.

Подбородок приподнялся, капюшон чуть съехал назад, и на меня уставились страшные черные глаза. Из-за освещения было сложно понять, это игра теней или там и вправду зрачок на всю радужку, но тьма, пляшущая на их дне, вызвала у меня холодные мурашки.

Он смотрел так, словно видел мою душу, и какое-то незнакомое тяжелое чувство внутри подтолкнуло меня сказать правду.

— Я Алиса, — тихо, но твердо поправила, не отрывая взгляда от щетинистого хищного лица.

Мужчина сухо хмыкнул.

— Одно и то же.

— Нет, не одно и то же. — На мой резкий выпад он скучающе приподнял бровь — так, словно перед ним распинался капризный подросток. — Я не знаю, кто такая Алиссандра. Я здесь случайно. Это не мое тело, и я даже не знаю, в каком сейчас мире! Поэтому, с чем бы ты там к ней не пришел — прости, мне нечего тебе сказать. Старая лавочка закрыта.

Мой обиженно-раздраженный шепот в этой звенящей тишине показался неприлично громким.

Одернув себя, опасливо покосилась на соседние камеры. Не хватало еще поползновений ненужных слухов. У них тут так много видов казни — черт его знает, какой припасен для таких, особых,