Шрифт:
Закладка:
Османская столица до Первой мировой войны представляла собой один из мировых центров сионизма.[425] Голда Меир в автобиографии вспоминает о своем друге, израильском политике Моше Давиде Ремезе: он изучал право в Константинопольском университете, где познакомился с другими основателями еврейского государства: Давидом Бен-Гурионом, Ицхаком Бен-Цви, Моше Шаретом и Виктором Якобсоном.
На рубеже XIX–XX веков Палестина как историческая область была частью Порты, но не являлась отдельной административной единицей: разделенная на три части, она входила в Сирийский и Бейрутский вилайеты и Иерусалимский санджак. Евреи понимали, что их мечта о переселении на родину осуществима лишь в рамках договоренности с султаном. Теодор Герцль (1860–1904) – основоположник доктрины сионизма – летом 1896 года приехал в Стамбул, где провел одиннадцать дней, безуспешно добиваясь встречи с Абдул-Хамидом II.
Есть мнение, что падишах отказался продать евреям Палестину – однако в годы его правления (1876–1909) иудеи получили право приобретать палестинские земли в частную собственность. Параллельно завершилась аграрная реформа, позволившая создать в Палестине рынок недвижимости. Евреи начали активно скупать в Палестине земельные участки, а затем и переселяться туда.
Герцль обосновал необходимость создания Эрец-Исраэль в памфлете «Еврейское государство. Опыт современного решения еврейского вопроса» (1896). Имея на руках опубликованный программный труд, он через великого визиря Халиля Рыфат-пашу сделал Абдул-Хамиду II предложение, согласно которому еврейские финансисты помогут Порте расплатиться с долгами (общей суммой 85 млн фунтов стерлингов), а взамен султан разрешит евреям иммигрировать в Эрец-Исраэль. По легенде, падишах ответил: «Когда мою империю расчленят, вам, может быть, удастся заполучить Палестину даром. Но расчленить можно только труп империи – пока она существует, я никогда на это не соглашусь».
Идея переселения евреев на историческую родину была далеко не безобидной для целостности османского государства. Эпоха многонациональных империй, к коим относилась Блистательная Порта, заканчивалась. В конце XIX века в России возникло понятие «сын турецкоподданного»; так именовал себя и литературный персонаж Остап Бендер. На рубеже XIX–XX веков фраза «сын турецкоподданного» означала не «сын турка», а «сын еврея». В России для евреев существовали ограничения на место жительства, учебу, род занятий и т. д., включая черту оседлости. Многие евреи из южных губерний, недовольные ущемлением своих прав, принимали османское подданство. Для России они превращались в иностранцев, на которых прежние ограничения не распространялись. Евреи-коммерсанты становились подданными султана еще и для того, чтобы получить налоговые льготы.
Судя по всему, предки Остапа Бендера имели еврейское происхождение. После Октябрьской революции 1917 года некоторые евреи, переехавшие в Порту, вернулись в новую Россию с женами и детьми. Вероятно, отец великого комбинатора был одним из них. Одесситы Илья Ильф и Евгений Петров окрестили своего героя «сыном турецкоподданного», дабы не раздражать цензоров его национальностью, – и одновременно сделали ее понятной читателю.
Конечно, Абдул-Хамид II мог запретить евреям селиться в Палестине, но удержать их в городе на берегах Босфора уже не представлялось возможным. В первой четверти XX века число стамбульских евреев снова уменьшилось: они покидали османскую столицу во время Балканских войн (1912–1913) и Войны за независимость Турции (1919–1923) и бежали в Европу (преимущественно в Испанию и Францию). Среди них были представители знатных городских кланов – Леви, Герлахи, Карассо. За границей многие преуспели: например, Исаак Карассо в 1919 году основал в Барселоне компанию «Danone» по производству йогурта. В 1940 году нацистская Германия оккупировала Францию, и эмигранты пожелали вернуться – но Турция не спешила их принимать.
Турки ссылались на логистические проблемы. Вывозить евреев морем в военных условиях было опасно, а в поездах – крайне затруднительно, ибо транзитные страны являлись союзниками Третьего рейха или пытались сохранить нейтралитет и потому не разрешали проезд евреев через свои территории. В то же время правительство Ататюрка соглашалось на репатриацию беженцев, от которых ожидало практической пользы. Так, до 1939 года Турецкая Республика приняла несколько сотен евреев – деятелей науки и культуры, спасавшихся от нацистского режима в Германии. Они реорганизовали Стамбульский университет, создали первую в городе консерваторию и обещали пройти воинскую службу (в 1941–1942 годах Турция ожидала немецкого вторжения и держала под ружьем миллионную армию).
Евреи прибывали двумя путями. Те, кто жил на юге Франции, отплывали в Стамбул из Марселя. Парижские и бельгийские евреи выезжали по железной дороге (для них к поезду, следовавшему в Стамбул, цепляли дополнительные вагоны). Вагонов и кораблей катастрофически не хватало, а сумма за возвращение в Турцию возросла с 3 тыс. до 10 тыс. франков. Евреям, оставшимся в Стамбуле, тоже пришлось несладко: в 1942 году турецкие власти сначала обложили иудеев Бейоглу огромным налогом на недвижимость, а потом сослали их в трудовые лагеря Ашкале – более чем за тысячу километров от Стамбула.
Несмотря на невзгоды, евреи, греки и армяне выживали всегда и везде. Одни рассеялись по миру, но сохранили свой язык и культуру; другие продолжили работать уже в Турецкой Республике. Облик Стамбула был бы иным без коммерсантов Теодора Наума и Абрахама Камондо (первый подарил городу оперный театр, второй – знаменитую лестницу в Бейоглу); основателя современного турецкого театра Акопа Вардовяна; издателя почтовых открыток Макса Фрухтермана (благодаря ему до нас дошло множество видов старого Стамбула); отельера Мкртыча Токатляна; «королевы борделей» Матильды Манукян; писателей, журналистов и публицистов Этьена Махчупяна и Гранта Динка; актера и драматурга Мкртыча Пешикташляна; певицы Розы Эскенази; аккордеонистки Анаит Варан; династий султанских переводчиков Янакизаде, Калмакизаде, Ипсилантизаде и Михалзаде; композитора Амбарцума Лимонджяна (с помощью изобретенной им нотописи были зафиксированы тысячи османских музыкальных произведений); архитекторов Бальянов; поэта Константиноса Кавафиса; создателя турецкого алфавита Акопа Мартаяна; фотографов Базиля Каргопуло, Николая Андреоменоса, Мариам Шагинян – и, конечно, Ары Гюлера.
XX век ознаменовался для нетурецких общин города не только двумя мировыми войнами, геноцидом и холокостом: греки, армяне и евреи пережили Малоазийскую катастрофу,[426] гонения и погромы. Последний массовый погром произошел в Стамбуле 6–7 сентября 1955 года – тогда пострадали около 80 церквей, 4500 магазинов, 2500 квартир и 40 школ. Были поруганы христианские кладбища: турки разбивали надгробия, вскрывали могилы и оскверняли трупы. По словам Памука, все началось с того, что в Салониках агент турецких спецслужб бросил гранату в дом, где родился Ататюрк. Спецвыпуск стамбульских газет растиражировал эту новость в сильно преувеличенном виде – и на площади Таксим собралась разгневанная толпа. Первым делом ее ярость обрушилась на лавки в Бейоглу; затем волна насилия захлестнула весь город.
Самые страшные события развернулись в греческих районах: Фенере, Ортакёе, Балыклы, Саматье. Погромщики по свирепости не уступали солдатам Мехмеда Фатиха, ворвавшимся в Константинополь в мае 1453 года, – они грабили и жгли магазины, врывались в дома, истязали гречанок и армянок. Любому немусульманину, очутившемуся на улице в ту ночь, грозило линчевание. Беспорядки превзошли все представления христиан и иудеев о восточной жестокости. На два дня город превратился в настоящий ад.
Погром 6–7 сентября 1955 года поставил точку в тысячелетней истории ромейской (греко-православной) общины города. Физически она не подверглась полному уничтожению, но ее привилегированный статус, обусловленный еще византийским наследием, был безвозвратно утерян. Эскалация враждебности к ромеям ускорила эмиграцию греческой диаспоры Стамбула. Спустя год после погрома знаменитый турецкий баскетболист греческого происхождения Яковос Билек направил письмо премьер-министру Аднану Мендересу, в котором просил дать грекам возможность «дальнейшего существования в нашей прекрасной и счастливой Турции». Мендерес не ответил.
История показывает, что межнациональные конфликты временно затухают, но при первом же удобном случае вспыхивают с новой силой. Если стамбульские греки и евреи отказались от мести, то армяне ничего не забыли и никого не простили. Геноцид служил оправданием деятельности армянских боевиков. В октябре 1919 года в Ереване состоялся IX съезд «Дашнакцутюн», на котором было решено начать операцию «Немезис», названную в честь греческой богини возмездия. Ее целью провозгласили ликвидацию османских лидеров, виновных в геноциде. Французский исследователь Жерар Шальян считает эти события редким случаем, когда террористическим путем пытались восстановить справедливость и отомстить
