Несчастный годами томился в заточении, а его лицо по приказу Людовика XIV было скрыто от всех, даже от тюремщиков. Согласно одной гипотезе, таинственный узник являлся армянским патриархом Константинополя Аведиком Евдокаци. Дюма в романе «Железная маска» приводит эту версию, ссылаясь на рукописные воспоминания некого французского дипломата. Из них следует, что патриарх был изгнан из Стамбула. По просьбе иезуитов его доставили во Францию, где бросили в темницу. Последним приютом священнослужителя стала камера Бастилии.

Аведик Евдокаци слыл непримиримым противником католицизма, а Франция как раз представляла интересы Католической церкви. Людовик XIV, подобно своим августейшим предкам, носил титул «Христианнейшего короля» – так величали французских монархов с 1614 года. Посол Франции в Константинополе, маркиз де Фериоль, пытался переманить патриарха на сторону католиков – но тот был непреклонен. В результате сплетенной маркизом интриги Евдокаци очутился в константинопольской тюрьме; но столичные армяне собрали гигантскую сумму – 800 тыс. франков золотом – и выкупили своего патриарха.

Фериоль не сдавался. Армянскому первосвященнику, бывшему еще и патриархом Иерусалима, предъявили крупный долг его предшественника – патриарха Минаса Амдеци. Разыгрался нешуточный скандал, и Евдокаци сослали на Кипр. Армяне Константинополя вышли на улицы с требованием освободить его – и маркиз решил, что во избежание волнений Аведик Евдокаци должен исчезнуть навсегда.

В 1706 году, осуществляя замысел Фериоля, французский консул Кипра подкупил слугу патриарха – и ночью тот проводил ничего не подозревающего старика на французское судно. Константинопольские армяне, готовившиеся к возвращению Евдокаци из ссылки, узнали, что он бесследно исчез.

Аведик Евдокаци содержался в Марселе. Фериоль похитил его, не посоветовавшись с Людовиком XIV. Король, узнав о действиях маркиза, пришел в ярость. Евдокаци отправили из Марселя сначала в монастырь Мон-Сен-Мишель в Нормандии, а затем в Бастилию. Личность узника хранилась в тайне; его упрятали в надежную камеру, а на лицо надели железную маску. Надеясь обрести свободу и вернуться в Константинополь, патриарх принял католицизм; но французы не питали в отношении него никаких иллюзий. Через несколько лет они выпустили Аве-дика Евдокаци из Бастилии, но не позволили ему покинуть Париж. Летом 1711 года старик скончался.

Стоит усомниться в правдоподобности этой истории – но, как бы то ни было, дискриминация долгое время не затрагивала рядовое армянское население Порты. Американский политолог Гюнтер Леви не считает положение армян в Османской империи плохим либо угнетенным. По его словам, при системе миллетов,[422] учрежденной Мехмедом II, армяне пользовались правами религиозной, культурной и социальной автономии. Многие армяне Ближнего Востока и Закавказья переселились в Стамбул, где работали торговцами, банкирами, ремесленниками и переводчиками. Султаны сотрудничали с армянами из других государств: например, Айвазовский дружил с Абдул-Азизом и Абдул-Хамидом II. Художник написал для Османской династии более 30 картин, за что был удостоен орденов и медалей.

Стамбульские армяне отнюдь не бедствовали. Об их коммерческих достижениях свидетельствует любопытный факт: в 1857 году одна немецкая газета советовала тем, кто собирался посетить столицу Порты: «Не участвуйте в финансовых сделках с армянами». Династия Бальянов в течение 200 лет строила Стамбул; по слухам, даже Мимар Синан имел армянские корни. Армянский архитектор Ховсеп Азнавур в XIX веке реализовал уникальный проект «железной церкви» – болгарского храма Святого Стефана в Фенере, на берегу Золотого Рога. Грунт в месте постройки был слишком слабым для возведения каменного здания – поэтому храм собрали из металлических конструкций.

Армяне Стамбула выпускали около 50 газет и журналов на родном языке, открыли первый в столице кинотеатр, имели свои школы, типографии и орган самоуправления – Армянскую национальную ассамблею. Лишившись собственного государства, они превратили в центры армянской культуры некоторые города вне исторической родины – и одним из них стал Стамбул. Армянские районы столицы также славились питейными заведениями и базарами. Многие местные жители были музыкантами, фокусниками, кукловодами, акробатами, канатоходцами, дрессировщиками медведей и певчих соловьев, сказителями, поэтами, шутами и другими уличными артистами.

По утверждению знаменитого османского экономиста Берна Керестечияна, армяне были вовлечены во все сектора экономики. Они становились султанскими ювелирами и архитекторами, управляли валютными резервами, собирали налоги и таможенные пошлины. В XIX веке 16 из 18 крупнейших банкиров Османской империи были армянами.

Отец Керестечияна возглавлял стамбульскую таможню; дядя служил в МИДе, а затем перевелся в министерство финансов, которым во второй половине XIX века руководил Акоп Казазян-паша. Министром иностранных дел был Габраил Норадункян-паша – ранее он состоял в должности министра торговли. В XVII веке армянами были два великих визиря – Дамат Халил-паша и Эрмени Сулейман-паша; при этом Халил-паша четырежды становился капудан-пашой. Ведущим производителем пороха для османской армии являлся Ованес Дадян-бей – его пороховые заводы находились на территории ильче Башакшехир. Особого внимания достойна армянская династия Гюльбенкянов. Ее родоначальник, Саркис Гюльбенкян, проделал путь от торговца коврами до учредителя банкирского дома. Сын Саркиса, Галуст, со временем превратился в нефтяного магната. Будучи создателем «The Iraq Petroleum Company», он фактически заложил начало нефтедобычи на Ближнем Востоке.

В Ереване на табличках и указателях выбиты имена выдающихся армян, которые работали в Стамбуле. Среди них – композитор Комитас, поэт и прозаик Даниэль Варужан, актер Ваграм Папазян и др. Турки называли армян «верблюдами империи»; европейцы шутили, что каждый армянин рождается бухгалтером. На берегах Босфора армяне составляли не только значительную часть врачей, инженеров, купцов и банкиров, но и большинство носильщиков. На заре XX века в османской столице насчитывалось 5 тыс. армянских мастерских, где работало 36 тыс. ремесленников. Также в городе проживали представители армянской интеллигенции. Эти образованные и трудолюбивые люди – художники, юристы, историки, меценаты – верно служили султану и надеялись на справедливое отношение. Литературный западноармянский язык сформировался на основе стамбульского городского диалекта. Армяне нежно любили Стамбул и называли его «Мец полис» («Великий полис»); столичных армян именовали «польса хаир» («армяне полиса»).

В то же время Стамбул регулярно сотрясали армянские погромы. Только в XIX веке их было несколько: общегородских (в 1870 и 1874 годах) и локальных, бушевавших в отдельных районах: Бюйюкдере (1864), Кузгунджуке (1866), Эйюпе (1868) и др. Самые страшные погромы имели место в 1894–1896 годах. Этот период ознаменовался событием, вошедшим в историю как «хамидийская резня» – уничтожением при Абдул-Хамиде II армян Османской империи, которые протестовали против курдских грабежей и повышения налогов.

В сентябре 1895 года в центре столицы была расстреляна демонстрация гнчакистов – членов армянской социал-политической партии «Гнчак». Затем по городу прокатилась волна убийств. Вскоре она охватила восточные регионы, где преобладало армянское население. Турецкие военные и полиция утопили в крови Эрзерум, Урфу и Битлис. Летом 1986 года члены партии «Дашнакцутюн» захватили здание Оттоманского банка в Стамбуле. Их действия спровоцировали очередную армянскую резню. 21 июля 1905 года один из участников захвата банка, некто Зарех, совершил покушение на Абдул-Хамида II возле мечети Йылдыз Хамидие. Зарех погиб от взрыва бомбы, но султан уцелел.

Все окончательно рухнуло весной 1915 года, когда лидеры младотурок Мехмед Талаат-паша, Исмаил Энвер-паша и Ахмед Джемаль-паша начали претворять в жизнь план геноцида – истребления и принудительной депортации армянского населения Порты. Кровавые следы из 1915–1916 годов тянутся прямиком в 1894–1896 годы. Американский дипломат Генри Моргентау в мемуарах приводит слова Талаата-паши: «Ненависть между армянами и турками в настоящее время так сильна, что мы должны покончить с ними. Если мы этого не сделаем, они будут нам мстить».

Английский путешественник Филип Марсден сообщает, что творилось в Стамбуле. 24 апреля 1915 года власти арестовали 600 именитых армян; еще 5 тыс. человек согнали из армянских кварталов. Мало кто из задержанных остался в живых. Есть легенда о том, как была запущена машина геноцида. Младотурки предложили армянам разработать новую османскую конституцию. Когда парламентарии принесли законопроект, их заперли в здании и убили. Самых богатых и авторитетных подвесили за ноги и живьем содрали с них кожу.

Армяне называют геноцид «Мец Егерн» (арм. ɝɼʅ ɼʉɼʓʍ – Великое злодеяние). Грабежи, аресты, казни, голод, унижения – вот через что пришлось пройти тем, кто жил в Стамбуле веками, строил этот чудесный город, торговал на его пестрых базарах и молился в его строгих григорианских церквях. Геноцид положил конец и дружбе Айвазовского с Абдул-Хамидом II: художник демонстративно выбросил все османские награды в Черное