альманах», и «Столичные сплетни», и заумный «Королевский юрист». А уж какие споры лихое «Око спорта» вызывало! Потом начали в Нордвиге «Городской листок» выпускать – очень полезные новости и каждую неделю с первой попутной лодкой. Весной в библитеке и далекий «Глорский берег» появился, а потом «Вести Белой Короны» — эти, конечно, неравномерно доставлялись, зато с самых морских городов. Казалось бы, какая даль, а ведь тоже люди и дарки живут.

Приплывали к Клубу фоссегримы[3] и диковатые роаны[4], — почти вовсе дикие озерные жители, смотрели в зеркало, спущенное к водному этажу, дивились себе, слушали, как газеты вслух читают. Сразу, конечно, сложно всего понять. С музыкой было проще – проезжие музыканты и просто любители, спеть и сыграть считали большой честью в Клубе выступить. Очень верно – где еще такого слушателя найдешь? Сама Маля хоть и не могла слышать, но смотрела с большим интересом. Клуб достраивали каждый теплый сезон, то требовалось пристань укрепить, то почтовый Пост расширить. Почта оказалась очень интересным делом: адресов на Амбер-Озере пока не имелось, слали письма или в Клуб, или в Нордвиг. А уж как удивительно было, когда пришло письмо адресованное «Мале Сирок-Озерной». Из самого Глора писали, с южного теплого моря! Просили у родителей выспросить о сказках и сагах Старого мира, записать по возможности и переслать с оказией – в конце лета дерижопель ожидался. Стеснялась Маля, но ответное письмо старательно готовила, дядька Хома помог – он много старого помнил.

Забрал почту строгий капитан дерижопеля, но прежде передал гостинцы от бабки Лоуд: заколку красивую, сборник Глорских саг и загадочную картинку, именуемую «открыткой». Нарисовано было тонко, умело и сложно: с пожарами и целыми армиями воюющих людей. Но уж очень непонятно. Дед Петро пояснил, что событие называется «С днем падения Бастильи!» - имелась такая война в древние времена. Открытку повесили в рамке на стене в библетеке. Кроме личных подарков, передала бабка Лоуд для Клуба великолепнейшую машину именуемую «шарманкой». Корпус у механизма был истертый и даже с зарубками от клинков – не иначе редкостный трофей в той Бастильи и отбили. Но играл механизм исправно, слушали его и дарки, и люди, из самого Нордвига лорд-мэр с женой и наследниками приплывал, дабы послушать, а потом прислал из города стол с инкрустацией, специальный подшарманочный.

***

Жилось на озере интересно и хорошо, вот только той самой осенью и началась Башенная война. Нужно признать, Маля много разных глупостей про русалок прознала: болтали, что непременно они танцевать должны и с принцами знаться – спасать и замуж за тех красавцев выходить или на крайний случай на дно утягивать. Сказки глуповатые. Но даже в той чепухе ничего не говорилось об участие русалок в войне. А ведь пришлось. Куда деваться, если война сама в хату лезет?..

Тот день Маля хорошо помнила. Вынимали сети – чир шел добрый, жирок нагулявший. И вдруг вздрогнуло всё. Замерли в лодке Ма-Ма, оглянулся на озеро дядька Хома…

… Висели в легкой туманной дымке яркие звезды, мигнули, погасли, вновь загорелись, прибавив вверху яркого кроваво-красного светляка. Маля понимала, что звездная россыпь мерцает чуть восточнее Еловых отмелей, но там и барки не ходят, и вообще…

Дядька Хома что-то говорил, Маля глянула, прочла по губам:

… — началось, нехай им пятки припечет…

Сеть поспешно подняли, двинулись к берегу. Маля плыла впереди лодки, пытаясь догадаться: уже было понятно, что Пришлые явились, но отчего такие огни и в воздухе висят? Неужто с дерижоплями заявились? Навстречу, через протоку уже шел челн – в Глибоче огни углядели, и сзывали округу на совет. На случай вторжения Пришлых имелся общий план, как и что делать, но кто ж знал что незваные гости с летучими огнями нагрянут?

Позже выяснилось, что огни вовсе не летучие – ветер разогнал дымку, и обитателям Амбер-Озера стало очевидно, что воздвиглась посреди водной глади невиданная башня: высоченная, из железных дырчатых балок, с широкой площадью над водой и замысловатыми трубами и загогулинами. Высилась она кривовато – понятно, что среди Еловых отмелей ни на якорь ровно встать, ни на песке толком не растопыриться. Дядька Хома щурил правый глаз, напрягал зоркость и объявил, что у Башни лодки на воде вертятся, а может и барки.

Было решено немедля отправить рыбью почту в Нордвиг и Костин, и известить лесовиков. Далее следить за Башней, попробовать переговоры переговорить, но с величайшей осторожностью. Всем известно, что ежели Пришлые гурьбой заявятся, то почти наверняка буйство учинят. Об этом и в Секретном Служебном Указе разъяснялось, который даже дети знали, да и вообще в приозерном краю, пусть и малонаселенном, в каждой семье, или кто из Пришлых имелся, или их дети-внуки. Уж какие тут иллюзии – о недобрых нравах Старых миров каждый знал. Оттого и было велено к Башне не соваться. Дед Грабчак решил выждать, пока гости в себя придут: пусть оглядятся, а уж потом можно к ним отправиться для разговора.

Но как водиться, нашлись излишне любопытные и нетерпеливые. На третий день стайка нав с северного берега подплыла к отмелям, поглядеть на Башню. Что там конкретно произошло дарки объяснить не могли — перепугались и поранились сильно. Выскочила к ним воющая пузатая лодка неимоверной быстроты, швырнули с нее вроде бы бутылкой, крепко бабахнувшей в воде, а потом принялись стрелять чем-то сверкающим. Одну раненую наву подруги утащили, но она еще до берега померла, еще две хвостатые так и сгинули. Навы тряслись и плакали – не лазутчицы, а бестолочь наивная. Но на Башне определенно сидели люди. Тьфу, кто бы сомневался…

— Мушкеты у них имеются, — сумрачно признал дядька Хома. – А где мушкет, там и гаковница.

— Может и афтоматы, — молвил бывалый дед Петро и закряхтел.

Наутро он сел в челн и объявил, что на переговоры едет. Остальным ждать результата, и не высовываться. Подмога подойдет, с ним опытное