Я наткнулась на эту вакансию случайно, она попалась мне в персональных рекомендациях на сайте с работами. Айти-стартапу требовался редактор. Мне предложили солидную зарплату, удалёнку, и я ощутила себя человеком с Работой. Такое чувство возникло у меня и с первой работой у Ангелины, но там уже на собеседовании я почуяла подвох. Здесь же подвоха не было, был только приятный сорокалетний начальник Владислав с большими планами на будущее. Я сразу же согласилась. Гадкий утёнок стал подростком-лебедёнком.

Наконец можно было уйти из «Пчёлки». Я написала госпоже Пчеле короткое сообщение: прощай, пора двигаться дальше. Она ответила: понимаю, удачи тебе. Мы обе облегчённо выдохнули, эта пытка наконец кончилась, мы больше не мучили друг друга своим недовольством. Я не подписывала никакие заявления об увольнении, никому не передавала дела. Просто перестала приходить в «Пчёлку».

Работы в стартапе оказалось много. Владислав аккуратно вводил меня в курс постепенно. Привёл на зум-звонок, познакомил со всей маленькой командой, отвечал мягко и по-доброму. Каждый день он давал мне мелкие задачи, постепенно усложняя их.

Владислав был увлечён идеей коллаборации нейросети и человека. Он буквально помешался на этой мысли, поэтому и решился на стартап. Он хотел научить нейросеть имитировать личности людей и создавать их цифровые копии. На это были нужны огромные деньги, миллионы миллионов, поэтому мы создавали демоверсию для инвесторов – чат с нейросетью. В качестве личностей мы выбрали трёх известных людей: Ленина, Аллу Пугачёву и Ренату Литвинову.

Мы с коллегой-аналитиком (вчерашней выпускницей факультета лингвистики) собирали базу всех текстов наших героев, от интервью до собраний сочинений, а потом это оказывалось у нейросети, и она училась разговаривать как они. Я в этом ничего не понимала, смотрела на всё с восторгом; лингвистка смотрела на меня с высокомерием.

Чтобы упростить задачу пользователя, мы придумали список возможных тем. Темы выбрали такие: работа, любовь, межличностные отношения и саморазвитие. Для каждой темы делали шаблоны вопросов и показывали их в чате. Например, «Как будут развиваться наши отношения?» или «Стоит ли мне оставаться на своей работе?». Пользователь мог просто нажать на интересующий вопрос и получить ответ, но также можно было задать вопрос не из списка.

Потихоньку мы составляли списки таких вопросов и учили нейросеть отвечать в стиле наших героев. Пока нейросеть справлялась плохо: она отвечала цитатами или не попадала в тему. Я набирала: «Почему у моей любви к Антону нет конца и нет развития, как у обычных людей?», а Ленин отвечал мне: «Это превосходно: пахнет революцией». На мой взгляд, ответ был отличный, но наш разработчик ковырялся в коде, пытался разобраться, почему бот немного поломанный.

А я наслаждалась предсказаниями в цитатах и веселила ими друзей. Потом можно было попросить нейросеть расшифровать предсказание, и она что-то даже придумывала, но не слишком талантливо.

Я спрашивала: «Что будет с нашими отношениями с Антоном?» Алла Пугачёва отвечала: «Для того чтобы любить людей, надо с ними не общаться». Тут никаких расшифровок не было нужно. Чем больше я буду узнавать Антона, тем меньше я буду его любить. Наверное, если бы Антон стал моей повседневностью, я и правда не успевала бы культивировать любовь к нему. Понятно, почему Лена хотела с ним расстаться.

Алиса спрашивала: «Нужно ли мне увольняться?» Владимир Ильич отвечал: «Не так опасно поражение, как опасна боязнь признать своё поражение…» Алиса удовлетворённо кивнула, уточняющих вопросов у неё не было.

Лена спрашивала: «Что будет с нашими отношениями с Антоном?» Рената Литвинова отвечала: «У меня чем хуже, тем больше улыбаюсь. Защитка такая».

Лена попросила расшифровать. Нейросеть сгенерировала: «Нужно быть сильным, даже если всё очень плохо, даже если невыносимо. Возможно, прямо сейчас вы что-то теряете, но не нужно расстраиваться – нужно двигаться дальше. Посмотрите на Литвинову и её невероятное сияние».

Антон спрашивал: «Что будет со мной через полгода?» Литвинова отвечала: «Зависеть от кого бы то ни было не стоит. Даже от любимых…» Антон хмыкнул, но расшифровывать не стал. Холодная озёрная вода и так не зависела ни от кого.

Параллельно с шутками я продолжала изучать базы корпуса текстов каждого из героев, смотрела видео с ними и вместе с чатом стилизовала ответы бота под Литвинову, Пугачёву и Ленина. Чат писал ужасно, я ругала его, била по клавиатуре и от отчаяния придумывала хорошо. На звонках мой начальник мягко просил всех нас ускориться, а подводить его не хотелось.

Сам Владислав жил какой-то параллельной жизнью. Он то появлялся, то исчезал. Мы знали лишь, что он живёт в Праге и выглядит очень ухоженно. Он не лез в наши дела, никак не контролировал, только поставил планёрку раз в две недели и сам на неё никогда не приходил. Мне его не хватало – нужен был медиатор для выяснения отношений в команде.

Наша лингвистка всё время меня поторапливала, смотрела немного пренебрежительно – наверное, думала, что намного лучше бы справилась с моей работой. Но я точно знала, что это не так. Если бы она справлялась с текстами, меня бы не наняли. Иногда мы кричали друг на друга, потом затихали.

Зато наш разработчик писал мне сообщения с милыми эмоджи, спрашивал, как дела, и проявлял большой интерес. Мне льстило его внимание, хоть я никогда его не видела и не знала, какой он человек. Иногда я из вежливости спрашивала, как дела у него. Он присылал ответы на страницу, пересказывал свою жизнь и эмоции. Наверное, он был одиноким. Я надеялась, что никогда не увижусь с ним вживую.

Искусственный интеллект поглощал данные быстро, а я не очень, хотя для работы мне это было нужно. Утешало только одно: я делала правда много и уже серьёзно расправляла белые лебединые крылья. От гадкого утёнка не осталось и следа.

Каждый день я что-то читала и смотрела, погружалась в жизнь наших героев. Больше всего мне нравилось изучать Аллу Пугачёву: я знала её с детства, мне она казалась смешной и искренней. Тексты многих её песен написали поклонники. Она всегда читала почту и несколько раз находила фанатские стихи, на которые можно было положить гениальные мелодии. Так рождалась музыка, покорявшая сердца. Пугачёва, даже когда построила с Максимом Галкиным[5] замок, не стала недоступной. Она была как всеобщая мать или всеобщая бабушка.

Рената Литвинова была искусно сделанной, но неживой. Однажды я посмотрела популярное видео, где она на мгновение забывается и говорит не манерным голосом – единственный раз за карьеру, а больше она никогда не выдавала себя. Мне нужно было изучить маску, а не человека. Понять, как