Такое точно нельзя было подделать.

Я нажал кнопку с цифрой «2», но здесь на экране была лишь серая рябь.

Кнопка «3» сработала — показывали какую-то скучную театральную постановку, которую в наше время точно бы никто не смотрел.

Остальные кнопки не работали — и сколько я не тыкал и не пробовал, других программ и каналов не нашел. Ни НТВ, ни РенТВ, ни даже Первого канала. Вообще ничего!

На телевизоре лежала аккуратно вырезанная из газеты программа передач на неделю. Я взял ее в руки, пробежал взглядом и от содержания этого листка я чуть снова не уснул. Тоска зеленая даже рядом не ходила. Зато никто не просиживал днями у ящика.

Я отложил газету, подошел к окну, раздвинул шторы и попытался собраться с мыслями.

Передо мной в двадцати метрах был тот самый парк, больше похожий лес, откуда я вышел — молодая листва шевелилась в такт дуновениям ветра. Форточка была открыта, и я слышал этот шум, не такой тягучий и мощный, каким он станет к концу лета, а пока еще легкий, как будто игривый. Вдоль леса тянулась грунтовая дорога, по которой изредка проезжали велосипедисты и редкие автомобили, среди которых (я специально начал за этим следить) не встретилось ни одной иномарки. По дороге проехал красный Запорожец с багажником на крыше, такая же красная копейка — ВАЗ 2101, два Москвича, в моделях которых я не разбирался, одна Волга Газ-21 и один грузовик ЗИЛ. Потом проскочил мужик на синем мотоцикле с коляской, откуда выглядывал ящик с рассадой, а за ним — двое пацанов на великах с удочками.

Я остался без документов, которые были в сумке, без денег, без часов и без понимания, что и как мне нужно делать. Все это Света должна была мне рассказать вечером. Что она теперь подумает? Что я испугался? Убежал? Слился — как теперь приятно говорить. Будет ли искать меня?

Но Света — Светой… куда важнее стоял вопрос с Антоном-2. Вот кто действительно мог создать проблемы.

Жилья у меня тоже не было и то, что я волею судеб попал в дом этой доброй женщины казалось невероятным везением. Однако, после всего того, что успела сообщить мне Света, что рассказал отец, я готов был поверить во что угодно.

И все же… я оказался здесь, в прошлом. Пусть и не таким путем, как они это описывали. Из всего произошедшего я теперь понимал, что буквально здесь, на одной планете существуют мириады параллельных миров — чем меньше изменений в рядом стоящих мирах, тем «проще» в него попасть. Скорее всего, даже в обычной повседневной жизни люди сами того не замечая, часто перемещаются в таких мирах — возможно, под воздействием внешних сил или других факторов. Тогда возникает стойкое ощущение, будто «что-то изменилось», но что именно — человек объяснить не может, потому что «вроде бы все осталось по-прежнему». Пропажа и появление вещей, странные явление — все это из той же оперы.

Но есть миры, которые отличаются не только внешне, но и по времени. И чтобы попасть в прошлое — не обязательно изобретать машину времени, нужно лишь найти такой другой мир, который будет соседствовать с твоим родным миром, но в прошлом. Я понятия не имел, соответствуют ли мои измышления хоть в малейшей степени истине, но чувствовал, что все обстоит примерно так.

Теперь же, когда волей-неволей я оказался в квартире своей воспитательницы из детского сада в далеком и… что уж там, прекрасном тысяча девятьсот восемьдесят первом году, мне нужно было придумать, как предотвратить катастрофу. Взрыв в опытно-конструкторском бюро «Чайка».

Для этого — пусть и на короткий срок, придется влиться в местное общество. Стать своим. Попасть на завод. Понять, что к чему. А еще — где-то жить. Чем-то питаться. И не вызывать подозрений.

Я снова посмотрел на программу телепередач. По сравнению с моим нынешним, диким и взбалмошным временем, тогда все было иначе и казалось простым и наивным. Но так ли было все просто на самом деле?

Тут же уколол внутренний голос, который до этого то ли уснул, то ли пребывал в легком шоке:

«НЕ СПИ, ВОКРУГ ЗМЕИ!»

Да, змеи были и тут, я в этом абсолютно не сомневался. Просто в этом времени их было гораздо меньше. И в этом заключалась главная опасность.

Только теперь я почувствовал жуткий голод. Я вышел на кухню, распахнул низенький холодильник «Снайге». Вместо множества разноцветных упаковок и этикеток сырков, йогуртов, соусов, колбасных нарезок и прочей снеди посреди полки лежала начатая пачка сливочного масла, кусок вареной колбасы, две консервы и банка зеленого горошка «Глобус».

На полке стояла бутылка кефира, рядом лежал завернутый в серебряную фольгу плавленый сырок «Дружба».

— Дефицит, — сказал я вполголоса.

В хлебнице нашлось полбуханки черствого хлеба. Я соорудил бутерброд и проглотил его в пару укусов. Где-то в глубине щелкнула совесть, но есть хотелось так сильно, что я не устоял и сделал еще один бутер.

— Я верну… — сказал я холодильнику, повертел головой, не отыскав электрочайник, поставил обычный железный чайник на плиту, вскипятил его и сделал чашку растворимого индийского кофе.

— А вот это я возвращать, пожалуй, не буду… — пробормотал я, с трудом выпив кислый напиток. — Как они это пили?!

Мне никто не ответил.

Перекусив, я почувствовал себя совсем хорошо. Еще раз огляделся, собрался с духом, и, закрыв квартиру на ключ, вышел во двор. Ключ, как и просила хозяйка, опустил в почтовый ящик. Подъезд был чистым, ни одной надписи, собственно, как и стены дома снаружи.

На скамейке сидел седой старичок с палкой и читал большую газету, название которой я увидел сразу: «Красная Звезда».

Я слегка напрягался, когда газета пошла вниз и я увидел его глаза за толстыми линзами роговых очков.

— Добрый день, — сказал он дружелюбно.

Наверняка, он сразу понял, что я не местный, но даже виду не показал.

— Здравствуйте, — ответил я.

— С днем печати! — энергично поздравил он меня, и я ответил тем же.

Затем старик сощурился и как бы невзначай спросил: