В затылке появилась тяжесть. Ноги вдруг отяжелели, налились свинцом. Мне нестерпимо захотелось спать. Признаться, я забыл, когда отдыхал последний раз по-настоящему. Мне срочно требовалось минут пятнадцать-двадцать, иначе я мог просто свалиться под дерево без сил.

Обернувшись, я посмотрел назад и мне показалось, что сквозь чащу виднеется бетонный каркас трамвайной остановки. Можно было вернуться туда, присесть на раздолбанную деревянную лавочку, прожженную сотнями окурков и задремать на ней, но я боялся, что какая-нибудь рьяная водительница трамвая со значком «АП» обязательно настучит, что видела пьяного мужика.

Я свернул с тропки, нырнул в чащу зеленого кустарника, наткнулся на старый сухой пень, укутанный прошлогодней мягкой листвой, и опустился возле него, совершенно обессиленный.

Продолжил сумку под голову, глаза тут же закрылись сами собой.

НЕ СПИ, ВОКРУГ ЗМЕИ, — прошелестел ветер меж деревьев, но я уже ничего не слышал и не видел.

Этот мир перестал существовать. А может быть, он вообще никогда не существовал. Потому что снился мне прекрасный весенний день и солнечные зайчики, игриво бегающие по высоким стенам знакомого мне помещения.

Здесь я был в безопасности. Невесомые зайчики запрыгивали в огромные прозрачные окна, бесшумно перемещались по стенам, скользили по рядам кроватей и спускались на пол.

Я следил за ними из-под одеяла и пытался предугадать, куда прыгнет очередной зайчик, но мне это никак не удавалось.

Постепенно хаотичные движения убаюкали и загипнотизировали. Я знал, что стоит закрыть глаза и ты обязательно пропустишь самое интересное. Но совладать с собой я не мог. Ресницы задрожали, свет расплылся и мои глаза медленно закрылись.

Я не слышал ни звонков, ни звуков сообщений, вообще ничего. Мир перестал существовать. Остались одни солнечные зайчики. Да и те вскоре потухли.

Глава 9

Кто-то огромный склонился, навис надо мной, замер. Я ощущал его дыхание на щеке. От человека пахло молоком, кашей, цветами и накрахмаленным бельем. Потом мягкая рука коснулась моего плеча.

— Эй, Антоша, вставай! Говорила тебе, нечего играться, надо спать, как все!

Я промычал что-то невнятное. Пираха никогда не называли меня по моему настоящему имени, они его попросту не знали. Для них я был человеком по имени Аатоноа.

Тогда кто-же меня звал? И куда?

Я пытался из последних сил удержать остатки странного сна, кружащегося в голове — как я от кого-то убегал, как встречался с отцом в странном городе, как должен был что-то сделать. Что-то очень важное, от чего зависела жизнь… целого мира.

Что-то очень важное, связанное с солнечными зайчиками — которые теперь запускали буквально все. Все, кроме меня. Я, конечно, тоже запускал, да только мои зайчики были тусклыми, размытыми, ненастоящими. Они не прыгали, не искрились, а едва хромали.

Я что-то должен был сделать. Но что?..

Вдали прогремел гром. Краски померкли. Молния прочертила косой штрих. Широкая пойма таинственной реки осветилась ярким светом. Я узнал эту реку. Я был на ее берегу много раз, но ни разу не переправлялся на другую сторону. Я знал, что там опасно. Молния ударила совсем рядом. Через пару секунд грянул гром. Из деревни послышались крики — но они продолжались недолго. Постепенно все стихло, и только шум дождя продолжал шептаться в буйной листве.

А еще кто-то пытался меня разбудить и ответ на вопрос, который я вот-вот должен был узнать, теперь, похоже, навсегда исчезнет в тусклом мареве сна.

— М…м…м… — промычал я. — Еще… немножко…

— Вставай, еще немножко и тебя в вытрезвитель заберут. Это тебе повезло, что в лесок забрался, милиция тут не ходит…

Я вдохнул свежий воздух. Слишком даже свежий, приправленный терпким, бодрящим привкусом озона. Ощутил себя на десять из десяти, как если бы проспал не пятнадцать минут, а полноценных десять часов и открыл глаза.

Мозг тут же восстановил всю картину последних часов и меня прошиб холодный пот.

А еще…

Я дернул руками, пытаясь встать — тень надо мною поднялась и вздохнула.

— Где… моя сумка?! — прохрипел я. Нос успело заложить, хотя на земле я пролежал от силы минут двадцать. Земля была мокрой и холодной, как если бы дождь шел часов десять или вообще сутки. В голове стоял какой-то туман. Так бывает, когда внезапно просыпаешься посреди яркого сна, таращишься на окружающую действительность и не можешь сообразить, где сон, а где явь.

— Сумке твоей кирдык, похоже, — ответил снова голос. — А тебе, считай, крупно повезло. В рубашке ты родился, парень.

— В какой рубашке? — я, наконец, сумел подняться на ноги. Тело качнулось — предательски и тяжеловесно. Нет… ни о каких пятнадцати минутах тут и речи не шло.

СКОЛЬКО ЖЕ Я ПРОСПАЛ?!

Какой-то пронзительный ужас затопил сердце. И не от того, что я, возможно, лишился документов, денег и еще чего-то более ценного (хотя и это тоже, конечно). Ужас, всепоглощающий и жуткий, сковал меня от того, что я подвел людей. Подвел тех, кто на меня рассчитывал. Свету. Часовщика. Диану. Отца.

Я обещал ему, что на меня можно рассчитывать. Что я справлюсь.

Если подумать, только на секундочку предположить, что все произошедшее было лишь предварительной подготовкой — голова идет кругом, сколько же усилий, средств и времени потратили люди на эту подготовку с целью подвести меня к главному.

Все они рассчитывали на меня. И я… проспал!

— Господи… — простонал я и опустился на пенек, на котором только что спал. Черный от влаги пень был холодным, но я не обращал на это внимания. — господи… — снова простонал я и только теперь увидел метрах в пяти человека, чья тень вторглась в мой сладкий сон.

Это была женщина лет за сорок в простом ситцевом платье в горошек — я таких сто лет уже нигде не видел, в платке и с плетеной корзиной в руках, будто бы она собралась по грибы.

— Что ж ты так наклюкался, родимый? — сказала она безо всякой злобы. В ее голосе я уловил не просто сочувствие, а давно забытую доброту и даже участие. — Небось, дома проблемы… но также тоже нельзя, они может быть,