— Не исключено. Я сказал, что могу поднять его с Баркина и увезти на своем транспорте…

— Это зачем?!

— …Но у меня есть условие. Гомис, — Алве сделал паузу, чтобы убедиться, что Фабрис понял, о чем речь.

— И он согласился?! — поразился Фабрис.

— Уточнил, как выглядят цели, так как никогда там не был. Если сделает, встретимся в Дуве на пристани. Вызови Дарию, пусть прилетит за нами. И вызови Маригета, у ганийца тоже есть условие.

Монарх Баркина

— Готов ли ты обрести Обещанное, Последний-среди-Первых? — брат Солнце задал традиционный вопрос, разумеется, зная ответ. Иного ответа и быть не могло.

— Я с радостью приму судьбу во имя погибших братьев. Мой народ превыше всего и всех! — транслировал ПсП по радиосвязи, вытянувшись на ладони богоподобного в нечто, отдаленно напоминавшее человеческую фигуру.

— Значит, ты представляешь последствия. Считанные единицы из получавших от нас Дары понимали, как они изменят их жизнь на самом деле, — это богоподобный сказал уже с уважением.

— Ни секунды я не радовался тому, что остался единственным разумным сантибом, Просветитель. Мой разум для меня ничто, если мой народ лишен разума. Моя заслуга лишь в том, что я выжил, но пусть я умру, чтобы мой народ жил свободно! Я готов!

— Хорошо, ты готов. — брат Солнце заговорщицки улыбнулся Последнему-среди-Первых, взглянув в сторону Единственного и высокого инопланетянина, о чем-то тихо говоривших неподалеку. Затем обратился к своему, как узнал ПсП, племяннику. — Скажи, Ночь, за что мы любим Единственного больше всего?

— За честность, родитель разума. Ведь Он не подглядывает в будущее, — пророкотал гигантский кибер, чем привлек внимание беседовавшей пары.

— Именно, племянник, именно. А все почему? Если бы подглядывал, разве позволил бы Он нам такие поступки?

Масса Баркина увеличилась на 700 триллионов тонн, еще полсотни тератонн органики материализовалось на орбитальных станциях и кораблях: возле каждого сантиба (ПсП специально развел их как можно дальше друг от друга) одновременно появился брат Солнце. Для планеты это была ничтожная величина, однако города на недолгое время превратились в невообразимо огромные и тесные толпы богоподобных, в которую единичными вкраплениями оказались зажаты одиннадцать миллиардов рагцев. При этом большую часть чудесного явления никто не увидел: копии брата Солнце заполнили всю подземную и небесную техническую инфраструктуру, обслуживавшуюся сантибами. На земле судить об этом можно было разве что по выбитым сжатым воздухом канализационным люкам и решеткам, а на небе — по аграрным станциям, из-за перегрузки начавшим сходить с орбит.

11893365204587005 богоподобных взяли на ладони столько же сантибов, улыбнулись им так же, как Последнему-среди-Первых, и тихо подули на них. Вместе с порцией воздуха из почти 12 квадриллионов легких вышли схемы фемтомеханической связи с Искрой, спустя несколько секунд воплотившиеся в каждой сантибской клетке на планете и орбите. Искра Баркина над головой Единственного разбухла вдесятеро и на две трети ушла в землю прежде, чем Он успел среагировать.

— Сын!.. — этот гневный возглас, обращенный то ли к брату Солнце, то ли к сантибу, стал последним словом, что услышал в своей недолгой разумной жизни Последний-среди-Первых, и первым, что восприняло нечто, пока не имевшее разума и имени. Грандиозная революция, какой ее мыслил ПсП, оказалась грандиозной эволюцией.

Гектотераб был громадной вычислительной машиной, разум и воля в которой имелись у одного лишь ПсП. В безымянном образовании разум и волю получил каждый сантиб, и каждый обратился ко всем остальным через Искру Баркина, чтобы присоединить собратьев к своим интеллектуальным мощностям. Едва квадриллионы копий богоподобного исчезли, гектотераб рассыпался в океан микроразумов, где всякая капля пыталась подчинить себе остальные. Те, что находились ближе друг к другу, стали сливаться в более крупные формы, чтобы усилить влияние на прочих. Последний-среди-Первых, единственный сантиб на Гуэле, не имел шансов сохранить личность в таких условиях — симпатическая группировка ближайшего населенного мафайского острова Эсан преобразовала его в рядовую вычислительную единицу еще до того, как тело ПсП выпало из взметнувшейся руки на песок.

Война разумов продолжалась несколько минут. В первую сотню секунд растущие симпатические группировки были слишком малы и слабы для того, чтобы возвратить контроль над рагской электроникой, однако на сто третьей это удалось крупнейшему орбитальному объединению, составленному из сантибов сошедших с орбит аграрный станций — инстинкт самосохранения побудил их договориться и совместно подчинить себе сантибов на маневровых кораблях, чтобы те вернули станции на стабильные орбиты. И именно экипажи маневровщиков первыми столкнулись с новым разумным видом Баркина.

— Какого гугена?! — Капитан, кто-то управляет кораблем извне! — Невозможно, мы не подключены к внешке! — Значит, захватчик внутри, ищите! — Капитан, соседи передают, у них то же самое! — Движемся к огородникам! — Мы и так должны их поднять, что происходит-то?! — Как будто и правда извне ведут, капитан, смотрите, какая точность без локальной связи. — Трюм на связи, у нас тут странное, сантибы собрались в одну кучу и не ше… — Трюм, что у вас? Что сантибы? — Сходите проверьте, похоже, просто внутреннюю режут, но возьмите оружие, — такие и сходные разговоры на маневровых кораблях можно было бы расслышать в орбитальном эфире, не будь он настолько забит сообщениями и видео о явлении богоподобных, очередном невероятном чуде этого дня.

Группировка на аграрных станциях почти сразу обнаружила, что не может взаимодействовать с электроникой на планете, и направила все усилия на получение полного контроля над орбитой. Группировки на поверхности Баркина, естественно, чувствовали это, и понимали, что поодиночке против орбитального оружия рагцев они не выстоят: симпатия создавала абсолютно открытую информационную среду, так что небесные сантибы точно знали, где находятся узлы крупнейших объединений планетных собратьев, и могли стрелять по ним прицельно. Что и ускорило исход войны.

Пока рагцы недоумевали, что за инопланетяне в таком количестве посетили РР-9 на пару мгновений, 265 примерно одинаковых по размерам группировок, в которые объединились все планетные сантибы, устроили своеобразную мирную конференцию, чтобы обсудить, что делать с орбитой, чьей постоянно растущей мощи (аграрная группировка уже была вчетверо больше группировки Реткена, самой крупной на поверхности) никто не хотел подчиняться. Выход был один: объединиться. Как только небу стало ясно, что земля готова пойти на крайнюю меру — отказаться от идеи множественности и слиться в единый одиннадцатиквадриллионный разум, чтобы одолеть соперника четырнадцатикратным превосходством, — города Баркина оказались под наносветовым обстрелом. Для Хадлезе, Реткена, Дуве и Замека, это был второй тяжелый удар за день, а в Гомисе он еще и совпал с падением на квартал Миннауки включенного телепорта.

Теперь баркинский эфир заполнился скандалами между орбитальными рагцами и всеми уцелевшими ведомствами разом. У оставшихся в живых чиновников наконец