Войди кто-нибудь из лекарей к раненому туртану, он увидел бы лишь коленопреклоненного раб-эширту, который что-то бормотал, делая руками пассы. Только взор Эрибу смог рассмотреть в тенях над ложем Син-ах-уцура Лилу. Он впервые столкнулся с таким явлением, но удивляться своим новым способностям у него не было возможности. Ушпия предупреждал его, что обязательно наступит время, когда откроется его третий — всевидящий — глаз. Только тогда сила, которую ему дали боги, полностью созреет, и этот божественный дар поможет Эрибу стать великим человеком.

Но вот красный туман в шатре начал постепенно рассеиваться, Лилу, издав протяжный вопль, полный злобы и страдания, исчезла, и Эрибу наконец вздохнул с облегчением. У него словно гора свалилась с плеч. С его губ слетели последние слова древнего заклинания, и юноша поднял голову.

— Эрибу? — слабый голос туртану вернул его к действительности.

На прежде бледное лицо Син-ах-уцура постепенно возвращался румянец, но пока не сплошь, а пятнами. К нему вернулось сознание, и какое-то время он прислушивался к заклинаниям и затуманенным взором присматривался к раб-эширте, не узнавая его. Туртану думал, что это один из жрецов храма Ашшура, недавно построенного в Дур-Шаррукине, которые сопровождали войско в походе. И только когда его взор полностью прояснился, он наконец узнал своего «врачевателя».

Сказать, что Син-ах-уцур удивился, значило ничего не сказать. Он был потрясен. Поэтому и дал Эрибу совершенно безропотно сменить повязку. Раб-эширте наложил на рану целебную мазь, прикрыл ее чистым тканевым лоскутом и туго перебинтовал. Причем сделал это весьма профессионально, что было неудивительно, — став раб-эширте, Эрибу начал лечить небольшие ранения воинов своего десятка. Увы, на войне редко кто остается целым…

— Ваша милость! Умоляю, никому не говорите, что я был в вашем шатре и занимался лечением! — с мольбой в голосе сказал Эрибу. — Ручаюсь, что вы встанете на ноги спустя неделю. Главное для вас, это покой и как можно больше питья. Лучше всего свежие соки и немного хорошего вина.

— Обещаю…

Туртану все еще пребывал в смятении. Эрибу ему нравился (тем более что раб-эширте был одним из лучших стрелков среди шепе его подразделения), но их разделяло сословное неравенство. Личный друг царя, мушкену, выходец из благородного семейства, и какой-то десятник, мелкая сошка… кажется, сын простого горшечника. Однако Эрибу взялся его лечить!

Будучи в забытьи, Син-ах-уцур услышал слова войскового асу, который разговаривал со жрецом-заклинателем. Лекарь был в отчаянии: «Туртану не жилец, — сообщил он жрецу. — Ему уже не помогут ни мои лекарства, ни твои молитвы. Сообщи царю…»

Син-ах-уцур и сам чувствовал, как жизнь уходит из него по капле. Он уже приготовился предстать перед Нергалом, как неожиданно почувствовал чью-то мощную длань, вытаскивающую его из трясины, которая вела в преисподнюю. А когда к нему вернулись зрение и способность мыслить, он понял, что это рука человека, который что-то бубнил на незнакомом языке.

И этим человеком оказался не жрец и не лекарь, а всего лишь раб-эширте, простой солдат! Было отчего удивляться…

Как шло выздоровление туртану, Эрибу не довелось наблюдать. На следующий день Шаррукин повел армию в область Уишдиш, многие поселения которой были разрушены и сожжены. Сломив сопротивление мощной пограничной крепости Ушкайа, расположенной на горе Маллуа, стены которой в основании достигали восьми локтей[54] толщины, а также уничтожив сто пятнадцать окрестных поселений, войско ашшуров вступило в область Суби, которую урарты называли страной маннеев и которая находилась на восточном побережье озера Урмия.

Здесь разводились превосходные верховые лошади для урартов. Именно это обстоятельство привлекало Шаррукина больше всего. Он хотел пополнить свою конницу, которая в боях понесла большие потери. Здесь была захвачена и разрушена крепость Аниаштаниа, с конюшнями урартского армейского резерва конницы вместе с семнадцатью окрестными поселениями, а также двойная крепость Таруи-Тармакиса[55] в стране племени делийцев.

Из Суби царь повел войско в большую область Сангибуту, состоявшую из трех стран — Улху, Бари и, собственно, Сангибуту. Эта область располагалась на восточном берегу Урмии.

Наиболее важным городом этой области был Улху, охраняемый крепостью Сардуризурди. Город и крепость были обнесены стенами высотой около тридцати локтей. В Улху находился и дворец урартского царя. Жители Улху, предупрежденные сигнальными огнями, поспешили укрыться в горах, и, захватив практически пустой город, ашшуры предали все страшному разгрому.

У Эрибу, который еще не привык к жестокостям войны, с горечью и сожалением наблюдал, что стало с цветущим краем, по которому прошли их войска. Ашшуры уничтожали все: красивые дома, огромные дворцы, засыпали каналы, в сооружении которых урарты славились особым умением, вырубали сады и виноградники. Деревья складывались в кучи и тут же сжигались. Часть огромных запасов ячменя и пшеницы роздали воинам, а то, что солдаты не смогли унести, утопили в болоте. Посевы уничтожили до последнего колоса, а луга вытоптали конницей и пехотой.

«Зачем?!» — хотел спросить Эрибу у командиров, но предусмотрительно придержал язык за зубами. Богоравному царю видней…

Глава 6

Караван

Дорога тянулась бесконечной лентой среди песков и хилых деревьев, исчезая в зыбком мареве далеко впереди. Караван ослов, нагруженных изделиями горшечников и другими товарами Земли Ашшур, медленно полз по дороге, как полудохлый уж, и Эрибу изнывал от жары и безделья. Как и все погонщики, он вышагивал рядом с животными, время от времени подгоняя длинной палкой особо упертых осликов, которым хотелось свернуть в ближайший лесок, где журчал ручей, и, вдоволь напившись воды, отдохнуть в тени густых кущ.

Но до ближайшего караван-сарая было еще далеко, и розовые мечты бедного животного безжалостно разрушал немилосердный погонщик…