не увидит, а в России вообще скоро не останется таких людей. Он понимал, что, если бы вся Русская Императорская армия состояла из офицеров, подобных Эйхгольцу, никакой революции никогда не случилось бы. Старый и всеми забытый генерал – последний из могикан – возвышался, подобно осколку айсберга, в бушующем морем безумия, охватившего Россию. Было еще чудо, что большевики не убили его. Видимо, Господу было угодно, чтобы академический знак белого генерала не попал в грязные руки палачей и убийц, а достался достойному и тоже белому генералу.

Уже позже, в эмиграции, долгими вечерами Врангель доставал скобелевский знак и вспоминал генерала Эйхгольца. Барону хотелось верить, что благородный старик умер до прихода в Царицын красной нечисти, ненавидевшей все русское…

Летом девятнадцатого года Врангель и его соратники верили в успех, верили, что еще немного – и силы зла будут повержены. Но Бог, как написал генерал Деникин в своем последнем приказе, не благословил успехом войска, им предводимые. В апреле 1920 года героическая Добровольческая армия оказалась запертой в Крыму.

Мы назвали Добровольческую армию героической и не хотели бы, чтобы эти слова казались кому-то неуместной патетикой. Добровольцы совершили настоящий подвиг: под непрерывными ударами противника они совершили труднейший фланговый марш на помощь донцам и кубанцам. Мы не дерзаем судить казаков. Отдельные их части храбро сражались, но именно вследствие их нежелания (в первую очередь, кубанцев) сражаться красные и одержали победу.

К тому времени Деникин и Врангель окончательно разошлись, барон оставил Россию. Их конфликт – боль Белого движения, часть его трагедии. Два достойнейших и искренне верующих генерала, объединив свои усилия в деле борьбы против бесчеловечного большевизма, не смогли совместно довести ее до конца.

Белые оказались заперты в Крыму. Еще немного, и красный вал захлестнет последний клочок Белой России. Ослепший народ пошел за большевиками, поверил в «светлое завтра», не думая, что в этом завтра его ожидает отнюдь не счастье, а горе и слезы на фоне поруганных храмов…

Деникин оставляет командование и предлагает Военному совету выбрать достойного преемника. Среди представленных кандидатур на пост Главнокомандующего гибнущей армии был и Врангель.

Это известие барон встретил в Константинополе. Он завтракал на британском флагмане «Аякс» в обществе адмирала де Робека, английского генерала Мильна, генерала Шатилова – своего друга и бывшего начальника штаба Кавказской армии. В связи с услышанным мысли Врангеля путались, он понимал – борьба проиграна, и догадывался, что Военный совет именно ему предложит возглавить Белую армию, точнее – последний ее осколок. Уже рухнула Белая Сибирь, белые войска потерпели поражение под Петроградом и на Севере. Оставался Крым – последний клочок свободной русской земли.

Во время завтрака де Робек – красивый старик, являвший собой истинный тип английского джентльмена, – пригласил Мильна и Врангеля к себе. Адмирал заметно волновался и хмурился. Он сказал барону, что не сомневается – Военный совет в Крыму остановит свой выбор именно на его кандидатуре, и он знает, в каком тяжелом, почти безнадежном положении находятся белые войска на этом клочке земли. Обращаясь к Врангелю, де Робек заявил, что ежели он сочтет нужным отправиться в Крым, то в его распоряжение будет предоставлено английское судно.

– Но, – продолжал адмирал, – мною только что получена телеграмма моего правительства. Из нее следует, что положение Белой армии еще более тяжкое, чем мы предполагали. Хотя телеграмма и адресована генералу Деникину, но я не могу скрыть ее от вас.

Де Робек зачитал телеграмму, в которой было сказано, что если белые будут продолжать бессмысленную, с точки зрения английского правительства, борьбу против большевиков, то Великобритания сочтет себя обязанной прекратить какую бы то ни было помощь генералу Деникину.

Наступило молчание, прерываемое только криком чаек да гудками пароходов. Лицо адмирала выглядело непроницаемым, но все же было видно, что он волнуется.

– Благодарю вас, – ответил барон, – если у меня могли быть еще сомнения, то после того, как я узнал содержание этой ноты, у меня их более быть не может. Армия находится в безвыходном положении. Если выбор моих старых соратников падет на меня, я не имею права от него уклониться.

После этих слов словно камень свалился с души Врангеля, решение было принято, а там – как Бог даст.

Адмирал де Робек молча пожал Врангелю руку. Поступок барона не мог не вызвать в душе старого солдата и джентльмена уважения.

Вообще, надо сказать, британцы, конечно, действовали в своих интересах. Понимая, что Белое движение проиграло, они решили налаживать контакты с большевиками. Такова политика, но необходимо отметить, что британские офицеры, адмиралы и генералы в значительной своей массе с глубокой симпатией относились к белому делу, многие сражались в белогвардейских рядах против коммунистов. Позицию этих офицеров и джентльменов выразил личный друг Деникина генерал Хольман, который доносил Уинстону Черчиллю, в ту пору военному министру Британии, что, познав истинную природу большевизма, он готов скорее стать в ряды армий Юга рядовым добровольцем, чем вступить в сношения с большевиками.

Врангель же, решив возглавить гибнущую армию, продемонстрировал, как можно делом исполнить слова Спасителя: Нет больше той любви, как если кто душу положит за друзей своих (Ин. 15, 13). И уже за одно это, думаю, ему могут быть прощены прегрешения вольные и невольные.

…Барон стоял на борту броненосца «Император Индии», уносившего его к родным берегам. Море было совершенно тихим, корабль шел, уверенно рассекая волны. Иногда Врангелю казалось, что все происходящее – сон, ведь он уже расстался с армией, расстался с мыслью увидеть Родину. И вот броненосец мчит его снова к русским берегам. Этого, казалось, просто не может быть. Барон вдруг вспомнил атаку под Каушеном, чудесное спасение от красных на Кубани и исцеление от болезни; вспомнил ледяной ветер и свист пуль под Ставрополем; вспомнил стены обители, откуда спокойно выходили монахини, и иеромонаха с крестом; вспомнил благословение игуменьи.

«Не в силе Бог, а в правде», – вдруг пронеслось в его голове. Вскоре над кораблем появились чайки и стала видна полоска крымской земли. Врангель перекрестился – впереди его ждало тяжкое испытание, но он знал – Господь его не оставит.

По прибытии в Крым генерал узнал о своем назначении Главнокомандующим. Он согласился с этим, хотя и понимал, что шансы на победу белых ничтожны. Его цель: либо спасти армию, либо умереть с честью. Нелегко далось барону решение возглавить проигрышное дело.

…Тяжесть на душе не давала покоя, внутренняя борьба не закончилась, что-то призывало внутри все бросить, немедля уехать, спастись, в конце концов, у него семья, дети – жить для них и только для