– Голубчик, Андрей Иннокентьевич, выручайте! Мне некого больше послать! На всю нашу миссию у меня только два офицера. Помогите выяснить судьбу православного подворья. Если они успели уехать – слава богу! А если нет, то оставаться там – крайне опасно. Помогите отцу Митрофану перебраться в Посольский квартал. Я дам вам двадцать человек охраны. Все как один – молодцы. Недавно прибыли с крейсера «Наварин».

– Моряки?

– Морской десант. Обеспечивают охрану нашего здания.

– Хорошо, но после этого я сразу обратно. Меня катер ждёт.

– Договорились, голубчик. Выручите отца Митрофана и с Богом.

– Когда выступать?

– Немедленно. И ещё. Не могу настаивать, но убедительно прошу помочь ещё в одном деле.

– Слушаю, господин посол.

– Ко мне обратился мой коллега, посол Франции. Узнав, что мы планируем отправить военный отряд в православную миссию, он настоятельно просил выяснить ситуацию вокруг католического храма Наньта. В письме настоятеля храма говорится, что там положение катастрофическое. Гляньте уж там своим глазом, чем можно помочь? И если получится, передайте патроны.

Опять происки Лу Вана, подумал Андрей, а вслух сказал:

– Хорошо, сделаю, что смогу, готовьте патроны.

– Уж вы постарайтесь, голубчик, постарайтесь.

Неожиданно для российского посла к экспедиции Андрея пожелали присоединиться два союзных отряда из охраны американского и итальянского посольств, каждое выделило по десять человек.

Сводный отряд нагрузился патронами для защитников Наньта и выступил. Улицы китайского мегаполиса встретили резким запахом трущоб, уличной пищи, человеческого пота и дымом передвижных жаровен. Какофония, издаваемая городом, оглушала. Гул многотысячной суетящейся, куда-то спешащей толпы сливался со скрипом тележек, криками продавцов, бабьей руганью. Отряд Андрея, шагая в ногу за спешащим впереди проводником, ледоколом раздвигал поток носильщиков, несущих на себе мешки, узлы, тюки. Кули пугливо расступались и жались к стенам домов.

Кто же вас так напугал? – подумал Андрей. Ведь хождение по улицам города отрядов иностранных военных в Китае – дело обычное.

Проводник свернул на параллельную улицу, и идти стало проще. Встречный уличный сквозняк принёс едкий запах гари.

Чем ближе подходили к православной миссии, тем народа на улице становилось меньше, а запах пожарища сильнее. В душе шевельнулось беспокойство. Проводник свернул в очередной проулок и замер.

Весь квартал чадил углями недавно сгоревших строений.

– Пришли, – вдруг осипшим голосом сказал проводник и указал на пепелище. – Православная миссия.

Отряд ошарашено смотрел на обугленные останки обширного подворья. Возле углей на коленях молился старик. Он и рассказал страшную историю[40]…

Два дня назад русская миссия была сожжена ихэтуанями. Человек семьдесят христиан, преимущественно женщины и дети, спасаясь от фанатиков, укрылись в доме православного священника отца Митрофана. Но беглецов кто-то выдал.

Ихэтуани окружили дом и хотели поджечь его, но отец Митрофан преградил им дорогу молитвой и крестом. Разъярённые бунтовщики искололи его копьями, а всех схваченных в доме людей зверски убили.

Такая же участь постигла германский костёл, расположенный на соседней улице. Картина дымящихся развалин была ужасной. Из пепелища торчали обгоревшие останки казнённых людей. После увиденного участь храма Наньта была понятна.

Андрей построил отряд возле сожжённого костёла и мрачно произнёс:

– Здесь, – он указал рукой на пепелище, – лежат тела людей, убитых за то, что они приняли свет христианской веры. Чёрная ненависть язычников к христианам довела их до того, что они стали убивать стариков, женщин и детей. Эти трусы убивают тех, кто не может дать им отпор. А вы моряки! И значит, мы можем! Мы! Обязаны! Наказать убийц! Сейчас преступники, называющие себя ихэтуанями, осадили католический храм Наньта. Сколько их – не знаю. Может быть, несколько сотен. Но за его стенами собралось множество людей, и неважно, какой они национальности и веры, европейцы это или китайцы, все они ждут помощи. И от нас с вами зависит, превратятся они в пепел или нет, поэтому мой отряд выступает на Наньта! И да поможет нам Бог!

Моряки сурово сжали в руках винтовки.

– Я не могу приказать вам идти со мной, – обратился он к союзным отрядам, – но с вами наши шансы удвоятся. Прошу дать ответ сейчас.

Из строя шагнул американский капрал. Мягкая фетровая шляпа на его голове делала бы его похожим на доброго дедушку, если бы на поясе в ярко-жёлтой кобуре не болтался огромный шестизарядный кольт по прозвищу «миротворец».

– Господин поручик, мои солдаты вызвались в эту экспедицию добровольно. Не все из нас верят в Иисуса, но наказать убийц женщин и детей – долг любого уважающего себя мужчины. Мы идём с вами, – закончил он и кинул к шляпе два пальца.

Андрей козырнул капралу.

– Благодарю!

Молодой итальянский мичман, сделав из строя шаг вперед, коротко «отдал честь» и отрывисто отчеканил:

– Мы с вами!

– Спасибо. – Андрей крепко пожал итальянцу руку. – Отряд! Слушай мою команду! Направо! В колонну по четыре! Шагом! Марш!

Чем ближе они подходили к Наньта, тем чаще попадались сгоревшие дома и лавки. Впереди показался купеческий квартал. На месте самой богатой улицы района сейчас дымились доски, брёвна, балки и стропила. Их обгоревшие остовы покрывала чёрная короста обугленной древесины, от которой даже на расстоянии чувствовался нестерпимый жар. Огонь, мерцая и переливаясь, метался по раскалённой поверхности тлеющих углей. Иногда казалось, что он уже погас, но даже незначительного порыва ветерка хватало, чтобы яростное пламя, выстреливая искрами, вновь взлетало над пепелищем.