— Разделение, — покачал я головой, — не знаете, здесь можно сменить место?

— Не думаю, — Бестужев окинул взглядом ложу, где все места уже оказались заняты, — но я могу поменяться с тобой.

— Не смею, Вас об этом просить, — я состроил виноватое лицо, — не лучшее соседство, знаете ли…

— Мне только в радость, — хмыкнул Пётр Алексеевич и поднялся на ноги.

Не стал ему перечить. Тоже встал, и мы поменялись местами. «Папаня» это всё проводил ухмылкой, и поспешил отвернуться от Бестужева. Я же плюхнулся на кресло и повернулся к Огонь-Догоновскому.

— Здравствуйте, Василий Сергеевич, — кивнул я ему и, напустив в голос радости, выпалил: — а у меня папа приехал.

— Ага, — равнодушно кивнул в ответ Огонь-Догоновский, но глаза его настороженно блеснули.

— Родители такие утомительные, — сообщил я доверительно, наклоняясь к нему ближе. — Расспросы, наставления, обещания рассказать какие-то важные секреты после аукциона. Уже и не помню, как всё это выносил до самостоятельной жизни.

— Тяжело Вам, — кивнул Огонь-Догоновский, и я отвернулся от него.

Дело сделано. Пусть и не так ловко, да и всех нюансов не знаю, но пусть теперь оба думают, о чём с каждым из них разговаривал.

Только я себя мысленно похвалил, как почувствовал злой взгляд откуда-то снизу. Глянул краем глаза и увидел темноволосого крупного аристократа в синем костюме тройке.

Не смог рассмотреть его подробно, он быстро отвернулся, но место запомнил. Потом узнаю, кто это, и какие у него ко мне претензии.

— Господа, рад приветствовать вас на торгах Трофейного аукциона, — разнёсся по залу голос ведущего, и я перенёс взгляд на сцену.

Седоволосый мужчина представительного вида стоял перед нами. Его руки оказались согнуты в локтях, а седые усы почти касались микрофона.

— Все вы знаете меня и наш аукционный дом, потому не будем тянуть время на представление, — в его голосе послышались весёлые нотки, — сразу перейдём к делу, но сначала, — он махнул рукой куда-то за кулисы, — позвольте озвучить вам главные лоты.

На сцене появились слуги. Они катили несколько стендов, которые оказались накрыты белой тканью.

— Все вы знаете, что гвоздём торгов является шикарная усадьба в столичном округе, — голос ведущего взвился ввысь, словно он объявлял боксёров перед поединком, — но это, господа, не все сюрпризы на сегодня.

Он вновь махнул рукой, и слуги стащили ткань со стендов.

— Впервые в истории аукциона выставляется неизвестный по свойствам, но полный комплект вооружения древнейшего…

Он продолжал говорить, а у меня сердце ухнуло и забилось чаще. На сцене, рядом с ведущим, стояли мои доспехи и оружие.

* * *

Князь Осокин вечер перед аукционом

— Но у нас не хватит денег на усадьбу, — произнёс вассал Осокиных, нетитулованный аристократ Гурьев. — Наверняка Бестужев её перекупит.

— Мы можем скинуться после торгов и купить в складчину, — вторил ему другой вассал.

— Не думаю, что понадобится, — говорил третий вассал и ему согласно кивали ещё люди. — Князь, к гадалке не ходи, обеспечит нужную сумму.

Его слова потонули в гуле обсуждения, которое прервалось, стоило открыться двери в кабинет.

Князь Осокин прошёл к своему креслу. Уселся в него и обвёл взглядом подданных.

— Господа, — сказал он, отметив, что все пятнадцать аристократов его внимательно слушают, — следите завтра за Орловым. Я хочу, чтобы вы торговались за интересные ему лоты и перебивали цену. Денег я дам.

Глава 10

Сердце пропустило удар и заколотилось быстрее, едва я увидел доспехи на стенде. Кираса-торакс, поножи, щит, шлем и кинжал. Весь комплект сиял, словно только вчера я снял его после битвы. Даже патина времени не скрыла характерный отблеск бронзы.

В памяти всплыли картины далёкого прошлого. Я помнил каждую вмятину на этих доспехах, каждую царапину. Вон след от удара топора берберского вождя. Тогда лезвие соскользнуло по бронзе на груди, не причинив вреда. А та вмятина на левой лопатке от булавы нубийского князя, когда мы схватились в песках у второго порога Нила.

Пять тысяч лет… Пять тысячелетий прошло с тех времен, когда я только начинал свой путь. Молодой, дерзкий, жаждущий славы воин. Именно в этих доспехах я прошел свои первые битвы, заработал первую репутацию.

Ведущий продолжал вещать о редкости и уникальности лота, но я едва слышал его слова. Взгляд жадно впитывал каждую деталь экипировки. С нынешним уровнем силы я бы мог использовать этот комплект, пусть и не в полную мощь. Не хватало целостности духа. Слишком много его частей пока разбросано по миру.

— Начинаем торги с пяти тысяч рублей! — голос распорядителя вырвал меня из воспоминаний. — Кто больше?

Зал отреагировал вяло. Несколько табличек поднялись неуверенно, словно их владельцы сами сомневались в целесообразности трат. Я их понимал. Покупать артефакт с неизвестными свойствами, все равно что кота в мешке приобретать. Теперь я понимаю почему такое название у лотов.

Торги шли неспешно. Цена перевалила за десять тысяч, когда я решил включиться.

— Одиннадцать тысяч, — поднял табличку я.

— Двенадцать! — тут же отозвался тот самый аристократ в синем костюме, что буравил меня взглядом ранее.

— Двенадцать тысяч от господина Комарова! — объявил распорядитель, указав на неизвестного.

Ставки поползли вверх. К нашей дуэли присоединились еще несколько участников. Я старался держать темп, но когда цена достигла двадцати тысяч, решил притормозить. Нужно приберечь деньги. Впереди еще много лотов.

— Двадцать пять тысяч! — выкрикнул снизу какой-то граф. Его лицо раскраснелось от азарта, руки подрагивали. Кираса явно привела его в необъяснимое возбуждение.

— Раз… два… три! Продано графу Державину!

Я откинулся на спинку кресла. Ничего, кираса не самая важная часть. Посмотрим, что будет с остальными элементами комплекта.

Следующие полчаса с молотка уходили обычные артефакты — кольца, браслеты, амулеты. Ничего интересного для меня. А вот когда вынесли шлем, внутри снова всколыхнулись воспоминания.

В этом шлеме я пережил первую серьезную битву. Помню, как бронзовый обод спас мне жизнь, приняв на себя удар вражеского меча. Правда, сейчас эта часть доспеха мне ни к чему. Слишком приметная вещь для нынешнего времени.

Начались торги. Я с ленцой сделал несколько ставок. Не сдержался, признаюсь. Воспоминания и азарт взяли надо мной вверх. К нашей гонке присоединился аристократ Крамской.

Я вовремя остановился. В итоге мой шлем достался тому же Державину за