же, счастливая, но прежде, чем она наступает, происходит еще один сюжетный поворот, использованный, чтобы подчеркнуть общую взаимосвязь между научным призванием, космической эрой и долгой, полной трудностей историей освоения космоса. Андрею удается обнаружить и спасти экспериментальный «Спутник Калинина», однако в полете он сталкивается с непредвиденной ситуацией: в корабль попадает небольшой метеорит и повреждает систему импульсных двигателей. Он понимает, что спасти сможет только что-то одно, поскольку топлива достаточно лишь для безопасного возвращения на Землю одной машины. Перед ним стоит выбор: спасать лабораторию отца (как подчеркивает сам Андрей) или собственную жизнь. Следуя примеру отца, он решает спасти лабораторию. У Андрея начинаются галлюцинации, и по его лицу ползут анимированные изображения космических пространств. Внезапно чудесным образом восстанавливается связь с Землей, и у Андрея появляется шанс на возвращение. Посыл, впрочем, был вполне ясным: в космосе каждый может столкнуться с аналогичным выбором и в этом случае обязан предпочесть благо человечество и прогресс собственным выгодам, пусть даже речь идет о выборе между жизнью и смертью.

В фильме бегло упоминаются два деятеля отечественной науки: конечно же, Циолковский и революционер-народоволец, изобретатель Н. И. Кибальчич (1853–1881). Последний предвозвещал наступление космической эры еще за несколько десятилетий до Циолковского; арестованный (и вскоре казненный) в 1881 году, он даже в тюрьме продолжал работу над проектом ракетного аппарата, способного отправить человека исследовать небесные дали. В фильме приводятся написанные им в камере слова: «Может быть, [мой летательный аппарат] унесет человека в свободную вселенную. Я вижу ее: вселенная – она ждет раскрепощенного человека, чей разум способен победить бесконечные пространства, отделяющие его от поразительных знаний». Примечательно, что и эти слова, и цитированные ранее слова Циолковского выступают здесь в роли мотивационных лозунгов, хотя их авторы фигурируют в фильме именно благодаря научным достижениям. Космос, мечта, вера и наука были навечно переплетены и надежно встроены в общественно-нормативные рамки утопического социализма Советского государства.

В то же время, как и в «Космическом рейсе», в фильме показаны приметы времени, прочно связывающие утопическое будущее с окружающим настоящим. Не считая нескольких приборов, например передовой системы видеозаписи и проекции, на этой утопической Земле не было ничего футуристического: прически, мода, интерьеры просто воспроизводили городской быт СССР 1950-х годов. Примечательно, что, возвращаясь на Землю, Андрей представляет себе вовсе не это: перед его мысленным взором проходят образы бурлящих ручьев, пышных цветов и прочих явлений природы.

Космос для всех – но только с благословения Советов. «Небо зовет»; «Мечте навстречу»

С конца 1950-х годов образы бурных рек, волнующихся морей и раскидистых лесов были весьма распространенной чертой советских фильмов о космосе, в том числе фантастических. Так, помимо рассмотренного выше «Я был спутником Солнца», подобные идиллические кадры фигурировали в еще двух научно-фантастических фильмах, вышедших в конце 1950-х и начале 1960-х годов, – «Небо зовет» и «Мечте навстречу». Такие образы, равно как и сцены наподобие залитой солнцем высокогорной пусковой площадки с огромной блестящей антенной радиолокатора из фильма «Безмолвная звезда» (1960), снятого в ГДР в тот же период, противопоставлялись мрачным, изображенным в угрожающих красноватых или тревожных синеватых тонах чужим планетам, и, хотя они призваны были утвердить представление о Земле как «космической колыбели человечества», выглядело это несколько двусмысленно. Если в «Я был спутником Солнца» виды природы знаменовали радость героя, уже не надеявшегося вернуться на родную Землю, то в «Небо зовет» и «Мечте навстречу» подобные образы помещаются в контекст международно-политической конкуренции, придавая дополнительное измерение соцреалистическим представлениям о близком утопическом будущем в космосе. Это утверждение может привести к ошибочному выводу, будто аргументы, приведенные в нижеследующих абзацах, приравнивают процветание Земли к советскому миру; в этом есть доля правды, но картина тем не менее была несколько сложнее.

Вышедший, как и «Я был спутником Солнца», в 1959 году фильм «Небо зовет» также строится вокруг достижимых уже в скором будущем пилотируемых полетов в космос; фильм, очевидно, предназначался для более взрослой аудитории, и объяснения научных фактов и процессов были в нем заменены на мелодраматические элементы. Сюжет фильма и сюжетный «костяк» – фабула, то есть фактическая хронологическая последовательность событий, – столь сильно расходились друг с другом, что, пожалуй, можно говорить о двух параллельных сюжетах. Первый – рассказ о том, как развертывается роман между молодым космонавтом Андреем Гордиенко (Александр Шворин) и космическим врачом Леной (Таисия Литвиненко). Девушка проникается к пилоту все более нежными чувствами, и, по возвращении на Землю из полной нешуточных опасностей космической миссии, влюбленные счастливо встречаются, чтобы уже не расставаться. Этой мелодраматической линии вторят две другие: история многолетней любви и преданности капитана Евгения Корнева (Иван Переверзев) и его жены Веры (Александра Попова) и нежная сыновняя любовь американского астронавта Роберта Кларка (Константин Барташевич) к матери (Мария Самойлова). Подобная эмоциональная открытость была для советской кинофантастики совершенно беспрецедентной, но вполне характерной для преобладавшего в фильмах оттепели внимания к человеку и его чувствам. Однако эмоции вписывались в не очень подходящие рамки соцреалистической космической утопии, отчего казались неестественными, скорее спроецированными на определенные типажи, чем отражающими поведение реальных людей. Тем не менее, как мы увидим далее в главе 4, постепенный распад этой соцреалистической утопии, в который космос открыт лишь для безупречных представителей безупречного социалистического общества, приведет к тому, что вселенная распахнется навстречу не столь явно и нормативно регламентированным взаимоотношениям.

Пока же рассмотрим, как вышеописанный мелодраматический нарратив соотносится с более активным и, пожалуй, более значимым нарративом фильма, а именно рассказом о готовящемся пилотируемом полете на Марс. На межпланетную станцию-спутник, так называемый космический пит-стоп, прибывают два экипажа – советский и американский. На базе обе команды ведут подготовку к марсианской миссии. Однако если советский полет тщательно планируется во всех деталях, то американцы вылетают незапланированно по наущению капиталистов из синдиката «Космос», которые жаждут заработать на сенсационной новости, что Соединенные Штаты перегнали Советы в «марсианской гонке». На астронавтов давит и агрессивная реклама всевозможных потребительских товаров, связанных с космосом, – от земельных участков на Марсе до алкогольных коктейлей. Так что Роберт Кларк (Константин Барташевич) со своим напарником Эрвином Верстом (Гурген Тонунц) решаются на старт, несмотря на неблагоприятное расположение планет. Более того, американцы отвергают и великодушное предложение советского коллеги Евгения Корнева (Иван Переверзев) объединить силы и опыт в подготовке совместной миссии. «Жаль, – говорит на прощание американскому капитану Корнев, – жаль, что между нами решетка, а не дружба, мистер Кларк». Нетрудно догадаться, что американский шаттл с вызывающим названием «Тайфун»[56] оказывается в ходе полета в весьма опасной ситуации и вынужден в итоге запросить помощь у советского корабля, в то же самое время уверенным курсом следующего на Марс. Советский экипаж тут же отправляется на помощь американцам, жертвуя гарантированным успехом собственной миссии. В СССР все напряженно следят за разворачивающимися в космосе событиями, с нетерпением ожидая возвращения космонавтов и астронавтов. От высадки на Марс, конечно, пришлось отказаться – запасы топлива истощены, и Корнев, глядя издали на Красную планету, наставительно произносит: «Пусть это будет жестоким, но полезным уроком ненужному соперничеству». Экипажи успешно приземляются, а ликующая публика встречает еще один корабль – на этот раз прибывший по воде. Пересекшая Атлантику, чтобы встретить сына, мама капитана Кларка спрашивает его: «Тебе было трудно, Роберт?» На что тот отвечает: «Да, мама; но зато я понял, что люди на Земле намного лучше, чем я думал». Место посадки ракеты также удачно расположено на массивной плавучей платформе, тем самым изящно связывая образ воды с дружбой, товариществом и политическим