— Зачем? — Старик опустился на колени — ноги не держали. Солдат усмехнулся, глядя на него, пожал плечами — чего, мол, тут непонятного.

— Вы должны жить. Вы — наш резерв, наш племенной скот. Откуда мои хозяева станут брать свежих мертвецов, если живых людей не останется? Рожайте детей, растите их — пока не придёт время. И тогда кто-то из вас превратится в нового вербовщика. И он опять пойдёт по деревне — от дома к дому, от семьи к семье…

Солдат по-хозяйски шагнул в тёмный тихий дом, прошёл через комнату, сунул руку под печку и вытащил узел с серебром и золотом. Проснувшаяся от шума старуха глянула с лежанки в его сторону — да и обмерла, обомлела. На полатях завозились потревоженные дети, что-то испуганно спросила у мужа молодая хозяйка.

— Спите, — велел солдат. — Рано ещё.

Он снял с крюка свою торбу, сунул в неё полученную награду и вернулся в сени.

Опомнившийся старик встретил его у порога: крепко вцепился в берданку, резко вскинул её к плечу. Выплеснувшееся из ствола пламя ударило солдата в лицо — он покачнулся, отступил на шаг, но не упал. Из разбитой глазницы мертвеца вывались сплющенная пуля, покатилась по полу.

— До свидания, старик, — тихо сказал солдат. — До скорого свидания.

Он подвинул плечом хозяина дома, толкнул дверь и растворился в тумане.

Задыхающийся старик прыгнул за ним, растопырил руки — но ловить было уже некого. Он бросился к забору, повис на калитке, лепеча что-то, умоляя или проклиная — не разобрать.

А мимо него в сырой серой мгле проходили по деревенской дороге люди. Брели медленно, шаркали, спотыкались, следуя на северо-запад за своим поводырём в галифе и шинели без знаков различия. Евсей Халимов, Василий Конев, Настя Степанова, Трофим Блохин — двенадцать человек, двенадцать вставших из могил мертвецов.

Пополнение…

ЧТО ТАМ?!

Хозяева просыпаются от малейшего шума, их лица делаются похожими на восковые маски, глаза — на стеклянные пуговицы. Двери заперты, ставни закрыты, продухи заложены — никому не пробраться в дом. Но они не чувствуют себя в безопасности. Каждый день и каждую ночь, каждый час и каждую минуту страх не отпускает их. Они знают — рано или поздно придёт их очередь. Они помнят — смерть рядом. Может быть этой ночью, а может через год брякнет что-то на крыльце, или стукнет на крыше, или хлопнет по наличнику — и на рассвете их станет на одного меньше…

ЧТО ТАМ?! — Осенний ветер в трубе воет? Подтаявший снег проседает? Февральская вьюга окно царапает?

Или это смерть уже подходит к их дому?

Страшно!..

Z — значит зомби

Дети

В понедельник, когда крикуны притихли, эти двое встретились на гулкой лестничной площадке и долго стояли друг против друга, не зная, как начать разговор — и надо ли его начинать. Наконец тот, что был постарше, шагнул вперёд, кашлянул и задал первый вопрос:

— Тебе сколько лет, мальчик?

— Шесть.

— А мне восемь. Тебя как зовут?

— Коля Птицын.

— А я Сашка. Я тебя помню. Ты с пятого этажа.

— Я из квартиры тридцать три.

— Твоя мама в школе работает.

— Да.

— Я её видел. Там — во дворе…

Сашка уже давно не выходил на улицу. Маму Коли Птицына он видел с балкона — она бросалась на железную дверь гаража, за которой прятался Сашкин отец. Потом отец вышел с бензопилой и отрезал Колиной маме руку…

— Она моего батяню загрызла, — сказал Сашка и заплакал.

— Я хочу к маме, — сказал Коля.

— Нет, нельзя. — Сашка испугался и сразу перестал плакать. — Нам нельзя вниз. Пойдём, я отведу тебя к нашим…

Они жили в огромной квартире, занимавшей два верхних этажа шестнадцатиэтажки. Здесь всё принадлежало четырнадцатилетнему Даниле и его десятилетней сестре Марианне. Их родителей, как обычно, не было дома — отец пропал на работе, о которой никто ничего не знал, а мама, когда ещё всё было нормально, ушла в салон и не вернулась. С детьми оставались домработница Зульфия и гувернантка Надин: сейчас одна ворочалась в заколоченном туалете для гостей — она, рыча, бросалась на дверь, когда кто-нибудь из детей проходил по коридору; другая, подвывая, бродила по запертой лоджии и время от времени испытывала прочность бронированных стеклопакетов, — она была крикуном.

— Это Коля Птицын, — представил Сашка нового приятеля. — Он с пятого этажа. Из квартиры тридцать три. Его мама моего батю загрызла. Она в школе работала.

Двенадцать пар глаз с любопытством смотрели на нового члена общины.

— Что ты умеешь делать? — спросил Данила.

— Заправлять кроватку, — неуверенно сказал смущённый Коля. И, подумав, добавил:

— Играть на барабане.

— Ты будешь собирать воду, — решила Марианна. — Раньше это делала Света, но теперь она пойдёт работать на кухню.

Невысокая рыжая девочка выступила вперёд и взяла Колю за руку.

— Я тебе покажу, как собирать воду, — сказала она. — Это несложно, ты справишься. Надо будет выходить на крышу, когда идёт дождь, и ставить кастрюли.

— Мой папа крышу тоже купил, — гордо сказал Данила. — У нас там сад.

Дождь был почти каждый день, и Коля быстро запомнил свои немудрёные обязанности. Конечно, таскать полные кастрюли с крыши на кухню было тяжело, но он не жаловался, видя, как работают другие.

Рыжая Света — моет и чистит посуду.