Слова звучат тихо, но жестко. Ноты раздражения частыми стежками пронизывают их от первого до последнего звука.

Помни: все, что шевелится. Просто быть рядом. Потерпи. Постарайся.

— Готов.

— Уверен?

— Да.

— Посмотрим. Расслабься. Помоги мне.

— Да.

Энди зажмурил глаза. До белых всполохов. И капля крови на языке. Вот он - привкус любви. Хотел же узнать. Она бывает разная. И такая - тоже. А Рой не останавливается. И парень чувствует - у него тоже не получается.

— Достаточно. Это игра в одни ворота.

— Прости, Рой. Не могу.

Энди вскочил, на ходу натягивая джинсы на голое тело и футболку почти наизнанку, сбежал по лестнице, запрыгнул в кроссовки и вылетел на улицу. Он едва не захлебывался в отчаянии, унижении и собственном бессилии. Куда идти? Где то равновесие, которое спасет? Стив? Нет. Стыдно. Очень стыдно. Карелль с Диком? Им не до него. И больше никого. Огромный мир, густо набитый людьми, кишащий городами и странами, но Энди - один. У него никого нет.

Мост. Весы над водой. Все просто и понятно. Все честно и разграничено. Сердце воет одиноким волком. На затылке - ощущение жесткого холодного прикосновения. Тоннели. Куда ни ткнись - везде тупик. Мозг - как наковальня, по которой тяжелым молотом: «Ты ошибся, парень. Это очевидно».

В кармане ключи с брелоком. На одной стороне - «Р», на другой - «М». Тонкая паутинка между мирами, трепещущаяся на ветру. Едва различимая. Порвешь и не заметишь.

Рассветает. Еще полчаса и по мосту помчатся машины. Мир наполнится суетой и звуками, и одинокий вой сердца растворится, неуслышанный никем.

Энди спустился к воде. Мутная. Стальная. Пахнет болотом. Слезы. Частички души. Чистые. Горячие. Она сочится из глаз, словно хочет отмыть, отчистить. Смола, запечатывающая рану.

Одиночка. Иноходец. Жестоко мстит за… Боится, что нежность коснется титанового саркофага его сердца, и он оплавится.

Рой. Он не дал выбора. Он лишь позволяет. Это тяжело. Энди не готов. Прости.

Собирался же утопить Маккену в бульоне! Хорохорился. Мерился силами с собственной тенью. И где ты теперь? Сидишь под мостом, словно спрятался в домике. От кого? От себя? Так вот он - ты! С тобой же в домике. От Роя? Так он и не собирался тебя искать. Ис-пу-гался. Вояка, что обделался, едва примерив доспех! Трус, да и только! Вода с тиной! Иди, утопись! Всплывешь через пару дней, и никаких проблем! Придонные рачки влезут в задницу, и расслабляться не надо! Так нет же! Сидишь, рыдаешь. И Рой прав! Ты — просто кусок дерьма!

Энди поднялся и побрел. Он не думал, куда. Просто бесцельно переставлял ногами, словно лошадь без седока, понуро опустив голову. Джинсы. Футболка. Шнурки волочатся по земле. Стоит наступить, чтобы упасть, разбить лицо и понять, кто ты и где. Машины шумят, сотрясая мост, и в голове пустота. Она тоже гудит, словно в черепе пушечная дыра навылет, и в ней свищет ветер. И у сердца коллапс. Кома, и оно не сжимается, просто безвольно пропускает кровь. Хочется кофе. С молоком. И не кофе вовсе. А, какая разница! Все равно хочется.

— Садись в машину! — слышит Энди.

Кажется. Это ветер в голове закрутился воронкой. Обман. Случайная залетная мысль. Ударилась и звенит в резонансе с костями.

— Садись в машину!

Парень вздрогнул, словно вынырнул из-под воды, где все слышится смазано и глухо. Остановился, не решаясь обернуться. Это как-то трудно. Он забыл, как это делается. Неведомая сила тянет назад. Энди медлит, но все же поворачивается. Всем корпусом, словно свело мышцы и другой возможности нет.

Рой. Стоит у машины, приоткрыв дверь, даже не вытащив из салона вторую ногу.

— Я знал, что найду тебя здесь.

* Я хочу знать, что такое любовь.

Часть 9. I wanna touch the sky.

9. I WANNA TOUCH THE SKY.*

— Я знал, что найду тебя здесь.

Это был не Рой. Ну то есть Рой, только не тот, что жестко давил на затылок, впечатывая лицом в подушку, а… Энди сверлит его взглядом. Дупло в голове затягивается тонкой кожицей, и вакуум в черепной коробке заполняется мыслями. Мир, что плыл мимо однородной грязной массой, вновь разделяется на пятна, обретает очертания, превращаясь в предметы и звуки. Маккена стоит у машины. Он не улыбается. Нет. Потому что перепуган. Армия врага отступила так быстро, не сдаваясь и не нападая, что он растерялся. Какой смысл потрясать оружием и бряцать доспехами, если и пугать некого? Энди выглядит совсем мальчишкой. Таким, каким Рой подобрал его. Худой, взъерошенный, никому не нужный… Никому? Золотящийся бульон с мелко нарезанными и подсушенными сухариками и «Прости, Рой. Не могу.», растворенные в этом бульоне… Маккена перепуган. Старается не показывать вида. Получается не очень. Очень не получается. Мальчишка подходит медленно, словно это не он, а тяжелая статуя с неустойчивым равновесием.

— Садись в машину, — Рой старается говорить уверенно, а голос дрожит.

— Не стоит этого делать, — Энди тоже старается быть уверенным, и тоже голос дрожит.

— Я уже это слышал раньше.

— Ты и теперь не уверен.

Маккена обходит машину, открывает дверь, заталкивая парня в салон.

— Теперь уверен.

Они едут домой. Оба молчат. Понаворотили. Энди мнется в дверях. Как в первый раз. И кроссовки вновь липнут к полу. Стоит ли?

— Почему ты не заходишь? — спрашивает Рой, но ответа не надо. Он и так знает.

— Не уверен, что нужен здесь.

Он не сказал: «тебе», сказал: «здесь». Это все меняет. Дает другой статус. Наивный детский максимализм, сшитый из кусков непрочными нитками.

— Нужен, — Маккена говорит жестко и после ломает все. — Мне... здесь.

Взрослый минимализм. Четкий. Вымеренный.

Странное ощущение, что ты - гость. Стоишь, жмешься, стесняешься. Пиала с недопитым бульоном, окурком и утонувшей мухой. Пепел по всему столу. Энди смотрит словно в первый раз. В голове ничего. Сердце тоже молчит. Наверное, он обронил его где-то, и оно не разбилось при падении, раз он не услышал.

Рой все понимает, и ему теперь нужно думать за двоих, ведь хотя бы один должен знать, что делать. Подходит, прижимается к спине, обвивает руками, прикасается к уху небритой щекой. Это - все, что он может. Энди протяжно вздыхает. Его передергивает, словно вздох этот копился внутри долго. Голова затылком опускается Маккене на плечо. Ан нет! Сердце здесь. На месте. Запускается, разгоняется и колотится, словно бешеная лошадь, что, перепугавшись, вздымается, чтобы в следующее мгновение понестись, не разбирая дороги.

И хорошо, что Рой молчит. Слова будут перебором, потому что мозг не справится. В нем и так восстание. И в теле восстание. Шерстка - дыбом. Мурашки по коже... Вновь ненасытное существо расправляет внутри драконьи крылья, недовольно порыкивая, что так мало места, и оно едва умещается. И к черту речную тину, потому что здесь - своя, мозговая!

Уменянетсилпотомучтотыприкасаешься!

И…

Янемогубольшетерпетьпотомучтохочу!

Только две мысли. Текут параллельно. Груженые под завязку. Трутся бортами. Цистерны с ядом и патокой падают с них, бьются, и смесь пенится в жуткой реакции…

Плеватьнавсебудьчтобудет!

Телефон звонит не замолкая. Звук, того и гляди, разорвет аппарат. Рядом трещит мобильник, едет по столу. Падает. Проходит час. Другой. На исходе - третий. Мобильный молчит, потому что батарея в другом углу гостиной. Стационарный лишь икоточно попискивает, рассыпавшись набором деталей. Кто-то звонит и долбит в дверь. Она пока держится, но вот-вот ввалится внутрь. Наконец Рой не выдерживает, идет открывать, на ходу натягивая джинсы. Не свои. Энди.

— Вы что, охренели?! — Шон орет во все горло. — Я уже не знаю, что и думать! Хоть наряд с поисковыми собаками вызывай!

— Стив…

Маккена замирает, потому что тот, отодвинув его рукой, цепенеет с открытым ртом.

 — Мать вашу-у, — ему с трудом удается произнести слова, так как в следующий момент челюсть перевешивает, клонясь под тяжестью вниз.

Рой оборачивается и начинает краснеть, прикрыв рот ладонью.

— Блядь!

Энди пятится к плите, явно желая исчезнуть с переднего плана гостиничного пейзажа.

— У вас тут что, снимали пилотную серию «Звездных войн» или очередную «Бензопилу»?

— Не уверен, — растягивая слова, отвечает Маккена, - но, кажется, батальные сцены «Войны и мира» удались.

Гостиная представляет собой жалкое зрелище. Перевернутые