Ответ очень прост: он сохранился благодаря постоянной работе, благодаря серьезному умственному труду, вследствие привычки углубляться при рассмотрении каждого вопроса. Легкомысленное, поверхностное, блестящий энциклопедизм — все это было совершенно чуждо характеру Мольтке.

Поверхностный энциклопедизм теперь опаснее всего, так как, скользя по верхам, человек быстро стареет: арсенал приобретенных в молодости идей не обновляется, быстро дряхлеет и обращается в музей. В этом, несомненно, для нас заключается значительная опасность.

Поветрие энциклопедизма издавна занесено в славянские страны из далекой Франции. Легкомысленный француз-гувернер сыграл свою роль при наведении внешнего лоска не только в захолустных помещичьих усадьбах, но и в рассадниках нашего образования. Онегины в военном деле — далеко не единицы; они слышали обо всем и не умеют ничего...

***

Экзамены по военным наукам молодых офицеров и даже юнкеров производят на недостаточно поднаторевшего в этом деле зрителя странное впечатление. Бойкие ответы по весьма сложным вопросам, решение которых в вашем представлении еще не складывается, конфузят нас и заставляют искренне краснеть. Вы замечаете, что для экзаменующегося все чрезвычайно просто; в пределах его кругозора все решено, все чисто, ни сомнений, ни затруднений нет. Но что нас наиболее сильно поразит — это необычайная эрудиция отвечающих. По любому вопросу курса вы слышите ссылки на мысли великих русских и иностранных полководцев; в доказательство так и сыпят примеры из самых разнообразных войн. Безусая молодежь в области военной истории чувствует себя, как дома: с Лаонской позиции отвечающий перескакивает к какому-нибудь неизвестному вам делу на малоазиатском театре войны. Вы боитесь даже вставить замечание, так как сомневаетесь, в какую войну с турками происходил этот эпизод.

Вы начинаете проникаться уважением к знаниям экзаменующихся; примеры ползут, как из рога изобилия; они черпаются из полутора десятков кампаний — почти из всех войн XIX и XX веков; ваш же лично ученый багаж достигает только половины этого. Этож и Вошан, Краон, Бегли-Ахмет — все это ничего не говорит ни вашему уму, ни вашему сердцу.

Наконец, отвечающий с апломбом произносит: “подобный случай был под Гравелотом”. Эта тема вам хорошо знакома, что немедленно и отражается на вашем поведении: лицо ваше расплывается в улыбку и вы приглашаете экзаменующегося побеседовать с ним об

этом поподробнее. Экзаменующийся делает два, три тонких замечания о Гравелотском сражении и неприятно резко останавливается. Без всякого труда вы убеждаетесь, что о Гравелоте отвечающий не имеет никакого представления; выводы висят в воздухе и производят жалобное впечатление.

То же повторяется, когда экзаменующийся приводит пример из знакомой вам Плевненской операции: тонкое, критическое замечание, изложение деталей небольшого эпизода — и полное непонимание общего смысла положения, незнакомство с обстановкой в самых широких чертах. Весь запас своих знаний испытуемый выкладывает сразу. Больше по данному примеру у него в голове нет решительно ничего. Вы становитесь в тупик.

Вам уже казалось, что отвечают молодые суворовы и наполеоны, посвятившие свою юность на изучение бесчисленных походов более и менее великих полководцев, — и вдруг разочарование: одни верхи, одна блестящая внешность.

Можно было предполагать, что испытуемый проглотил целую историческую библиотеку; при ближайшем же рассмотрении единственным источником его эрудиции оказывается какой-нибудь тощий сборник военно-исторических примеров, уделяющий на очень сложные явления, как, например, война 1870-71 года, всего 1-2 страницы.

Как ценно действительное знакомство с военно-историческими событиями, хотя бы в самых скромных пределах, и как жалок этот явный суррогат знания.

Мне бросилось в глаза военно-историческое сдабривание ответов по различным наукам потому, что оно ярче всего, что здесь связь преподавания с энциклопедическим словарем заметнее всего, потому что в этой отрасли существует целая промышленность — ряд печатных сборников, специальная цель коих не развитие в учащемся понимания военного дела, а облегчение ему экзаменационной страды: это — как гигантская шпаргалка, которая позволяет принимать более начитанный, более ученый вид, чем он на самом деле есть. В один день постигается вековой опыт...

То же происходит и в других военных науках; идейная шпаргалистика пустила свои корни в виде различных более или менее явных “катехизисов”, сокращенных и повторительных курсов и т.д. Рынок отвечает спросу.

При известном школьном застое требования экзаменаторов как бы вырождаются, становятся все поверхностнее, шаблоннее и, пожалуй, снисходительнее. С другой стороны, со стороны экзаменующихся развивается целая техника преодоления барьера на жизненном пути, представляемого экзаменом. Каждому свойственно стремление показать товар лицом; экзамены развивают это свойство в высшей степени; появляется своеобразная смотровая техника. Перед каждым экзаменующимся встает задача — с наименьшей затратой усилий приобрести по данному предмету наиболее ученый вид.

Существует целый ряд и больших учреждений, и отдельных лиц, которые в короткое время “натаскивают“ к экзаменам. Это зло пустило порочные корни в различных технических специальностях, где приходится считаться с большим конкурсом. Оно значительно проникло и в военную школу.

Некий гениальный репетитор сумел в один вечер вдолбить ученику средних способностей, совершенно незнакомому с химией, столько необходимых на экзамене сведений, что на следующий день ученик с отличием отвечал по обширной программе курса перед довольно строгим экзаменатором.

Каков был удельный вес приобретенных знаний? Какова их пригодность для практики? Что получил ученик в отношении развития своих логических способностей, развития своего взгляда на окружающие явления? Конечно, ничего; в нем была подавлена частичка его индивидуальности, частичка его способности к самостоятельному мышлению; развилась способность приспособляться под любые требования. От таких знаний мозг человека не получает силы; он линяет, стареет; заметная личность перерождается в одного из многих, в единицу толпы.

Если так берутся барьеры в точных науках, как химия, то же возможно, и даже в большей степени, в военных науках, положения которых часто имеют менее определенную формулировку. Нужно, чтобы люди учились военному делу, а вместо этого приобретаются знания, годные только для экзаменов; в военном деле не совершенствуются, а сплошь и рядом совершенствуются лишь в технике экзаменационных ответов по тактике, стратегии, военной истории и т.д., что для армии, конечно, никакой ценности не имеет. Поэтому-то и связь этого поверхностного энциклопедизма с работой в поле имеет такой искусственный характер. Это своего рода искусство для искусства,