— Нет пока…

Хозяева квартиры вошли в зал, я неспешно поднялся с дивана и протянул руку Светлицкому:

— Добрый вечер, Всеволод Харитонович.

— Добрый, молодой человек, — тот просканировал меня хмурым взглядом, но, наткнувшись на дружелюбную улыбку, ничего больше не предъявил, хотя видно было, что высказаться ему очень хотелось.

Он покосился на дочку в легкомысленном халатике и все понял. Вернее, додумал то, чего мы не успели сделать.

— Я так понимаю, вы уже уходите? — скосил на меня глаза писатель, увидев, как я снова сел на диван и взял в руки бокал с виски.

— Простите, если помешал, — голос мой звучал дружелюбно, я даже сарказм из него сумел убрать. — Да, конечно, уже почти ухожу, просто допью напиток быстренько… И еще хотелось всё-таки спросить вас о вашем творчестве.

— О моем творчестве? — Светлицкий вскинул черную с проседью бровь и уселся в кресло возле меня. — Вы читаете мои книги?

— Читает, — поспешила вмешаться Варя.

— Доченька, сделай мне травяного чаю, — Светлицкий спровадил ее на кухню, и мы остались одни.

— Ваши книги половина страны читает, — я не преминул кинуть леща мэтру. — Фактически, из писателей отечественных детективов только вы, Семенов и братья Вайнеры популярны.

Светлицкий довольно хмыкнул и смягчился:

— Они пишут про советскую действительность, это просто и банально, а мои детективы — в исторической обертке прошлых веков. Исторический детектив сложнее создать. Антураж эпохи и нравы ведь ещё достоверно передать надо. Какая из книг вам больше всего понравилась?

— «Записка с того света», — не моргнув глазом, ответил я.

— Странно, — немного скривился Всеволод Харитонович. — Я бы не причислил её к числу своих удачных творений.

— Читатели — и конкретно я — с вами не согласятся. Замечательная интрига, подача персонажей, и никто не мог предположить, что убийцей окажется муж покойной помещицы. Ведь он больше всех страдал от потери, всегда был на виду, и человек уважаемый.

— Да, — довольно кивнул писатель и, не дождавшись чая (Варя все еще гремела на кухне посудой), плеснул себе виски. — В этом-то и соль любой детективной интриги — убийца всегда должен быть на виду у читателя.

— Эх, было бы и в жизни так… Чтобы злодей всегда на виду был. Насколько бы проще их было поймать. Над чем сейчас работаете?

— Над новым романом, — уклончиво ответил собеседник.

— Про очередное кровавое убийство?

— Куда же без них… Читатели другого от меня не ждут.

— А можно подробности узнать?

Я хитро улыбнулся — мол, ну по знакомству выдайте секрет.

— К сожалению, нет… Только когда выйдет в печать, а до этого я никогда не рассказываю о сюжете и задумке.

— Боитесь, что ее украдут?

— Я ничего не боюсь, — улыбнулся Светлицкий, но при этом в его глазах блеснул холодок. Он закинул ногу на ногу и сменил тему разговора. — Как продвигаются ваши успехи в деле Парамонова?

— Хм…. А вы, получается, его знали?

— Кто же не знает Савелия Артуровича? Это большая утрата для нашего города…

— Работаем… Скажите, у него были враги?

— Это допрос? — усмехнулся писатель.

— Ну что вы, Всеволод Харитонович, вы же понимаете, что допрос бумажкой соответствующей оформляется.

— Вот поэтому и спрашиваю, что понимаю, — прищурился Светлицкий, перейдя со мной в словесную дуэль. — Не праздное любопытство у вас, согласитесь?

— Соглашусь, любопытство у меня профессиональное, грех не воспользоваться таким источником, как вы.

— Что же во мне такого ценного?

— Вы же писатель, еще и бывший работник МВД. Зоркий глаз, острый ум. Все подмечаете, любую мелочь. Анализируете, так сказать. Поделитесь, пожалуйста, своими соображениями, кто мог убить Парамонова…

— Сложный вопрос, это же не роман. Насчет врагов затрудняюсь ответить, но полагаю, что их хватало.

— Вот как? Почему?

— У цеховиков много недругов.

— Цеховиков?

— Ну, да… Вы не знали, что Савелий Артурович производил продукцию, так сказать, налево? Ни прокурор, ни начальник милиции вам об этом не скажут.

— Не хотят выносить сор из избы?

Писатель покачал головой.

— У них свой там интерес был.

— Получается, в городе орудовала теневая торговая мафия? — удивился я. — А Монашкин? Председатель исполкома? Он тоже все знал?

— Думаю да… Это длится уже давно, началось — когда я еще в органах работал, он не мог не знать.

— Признаться, удивили…

— Возможно, вы не в том направлении копаете, — Светлицкий отставил пустой бокал и взял из рук вошедшей в комнату Вари кружку с дымящимся чаем с запахом ромашки, чабреца и чего-то еще приятного.

Девушка, завидев, что мы нашли общий язык, еле заметно с облегчением выдохнула и поспешила снова удалиться по надуманному поводу на кухню.

— А откуда вы знаете, в каком мы направлении копаем? — улыбнулся я лишь одним уголком рта.

— Не знаю, — пожал плечами писатель, — Но вы же не знали о подпольном цехе… Значит, возможно, не там ищете.

— Спасибо, что подсказали, мы проверим эту информацию.

— Боюсь, что уже поздно, хвосты, скорее всего, зачищены, и ничего вы не найдете.

— Почему? Вы так уверенно говорите.

Светлицкий развел руками, так что у него чуть не пролился чай.

— Ну, а вы прикиньте. Не зря же убрали Парамонова, кто-то очень хотел остаться с незапятнанными руками. Уверен, что и фабрика уже не пошивает сверх нормы продукцию налево. Это трудно будет доказать, ведь все официально — товар производят те же самые рабочие в том же самом цеху в рабочее время, используя излишки сырья.

— А я смотрю, вы очень осведомлены в этом деле.

Я уставился в бокал на просвет, как будто все эти разговоры были лишь легкой болтовней.

— Я работал оперуполномоченным ОБХСС до того, как вышел на заслуженный отдых.

— Вот оно как! А я думал, вы занимались убийствами, судя по вашему творчеству.

— Нет, моей стезей были проверки, сверки, акты и прочая бухгалтерская дребедень. А хотелось немного другого. Вот и…

— Вам это не нравилось? Поэтому вы ушли из милиции?

— Наша беседа снова начинает напоминать допрос, — хмыкнул писатель.

— Ну что вы. Просто ваша судьба… Мне любопытно, что вас сподвигло уйти