— Да не фраер я! — хохотнул я ему вслед. — А мент!

Но тот уже меня не слышал, страх гнал его вперед, он даже часы свои оставил.

— Андрей, — Варя взяла меня под руку. — Прости за этих остолопов.

— Да ничего, — улыбнулся я. — Задорно все вышло… Правда, я совсем протрезвел от такой гимнастики. Это вот жалко.

Девушка вздохнула:

— Ума у Толи нет. Теперь еще отец мне будет мозг полоскать за него… Он ведь все ему расскажет, я его знаю…

— Ты девочка взрослая, сама уже определись, кто у тебя жених, а с кем гуляешь, — подмигнул я.

Варя ничуть не переживала за избиение своего друга, даже напротив, прониклась ко мне после этой разборки. В ее глазах я теперь был героем, хотя никого кроме себя не спас, ведь опасность ей не угрожала.

Мы дошли до ее дома, наставала пора прощаться, и я стал придумывать повод заглянуть на чай. Но сочинять мне ничего не пришлось, Варя сама нашла причину:

— Ой! Что это? — ткнула она пальцем в лацкан моего пиджака, отсвечивающего пятнышком под лучиком уличного фонаря. — Кровь?

— Это не моя, наверное, у того кренделя из носа брызнула. Вот гад! — нарочно сетовал я. — Любимый пиджак испоганил!

— Ее срочно надо застирать! — поддержала меня Варя. — Если засохнет — пятно останется.

— Надо, — согласился я, — только до гостиницы мне долго ехать.

— Какая гостиница? Скорее пошли ко мне! Я все сделаю… — девушка потянула меня за локоть в арку. Мы прошли по двору с песочницей, в которой спал какой-то пьяный (куда только старушки местные смотрят, хотя поздно уже), заскочили в подъезд и поднялись на второй этаж элитного старинного дома. Богата архитектура Литейска на такие монументальные строения.

Квартира, как я и ожидал, оказалась роскошная. Только золотых подсвечников не хватало. Высоченные потолки, арки и перекрытия с лепниной, мебель под черное дерево (а скорее всего, это и есть натуральное черное), на стенах нет привычных для советского человека ковров, а расположились картины каких-то художников — явно не репродукции, а оригиналы.

— Хорошо живут писатели, — присвистнул я, делая вид, что поражен хоромами.

На самом деле, мне нужен был повод, чтобы осмотреться и вертеть головой по сторонам, не вызывая подозрений. Роскоши я насмотрелся что в той, что в этой жизни — стоит только вспомнить мое свидание с дочкой Гоши Индия, держателя новоульяновского катрана.

— Надень пока тапочки, — Варя сунула под ноги мне шлепки и сдернула с меня пиджак. — Я сейчас, застираю по-быстренькому, ты пока можешь себе налить чего-нибудь. В зале бар внутри глобуса, лед в холодильнике.

Воспользовавшись тем, что остался один, я спешно прошелся по квартире — зал, спальня, кухня и… кабинет. Вернее, дверь в него. Тихонько потянул ручку… Черт! Заперто! Ну Светлицкий! Что же ты там прячешь такого? На фига вообще домашний кабинет запирать? Впрочем, если вспомнить Варин рассказ про сейф для рукописей, то всё логично. Эх… чем бы замочек подковырнуть? Я пошел на кухню за ножом или вилкой, но услышал, как из ванной уже выходит сама Варя.

Быстро она. Не успел…

— Ну вот! — сияла она, встряхнув мой многострадальный пиджак. — Как новенький.

— Спасибо, — улыбнулся я. — Как ты быстро справилась! Что бы я без тебя делал?

— Не нарвался бы на этих придурков. А ты что ничего себе не налил? Не нашел бар? Пойдем, покажу.

Мы вошли в просторный зал с диваном из кожи буйвола, креслами с позолотой на подлокотниках, и посреди этого великолепия на тумбе ютился обычный советский телевизор «Рубин» с комнатной антенной «Заря» в виде двух телескопических палочек, торчащих из черного, перемотанного синей изолентой круглого основания.

В углу расположился массивный, размером с хорошую тумбу, бар-глобус, расписанный в старинном «парусном» стиле коньячных тонов. Варя откинула верхнюю часть «планеты» и выставила на обозрение батарею элитного алкоголя.

Чего здесь только не было… Учитывая нарастающий дефицит и антиалкогольную политику в СССР, здесь хранились настоящие сокровища: Чинзано — знаменитый вермут из Италии, виски «Кинг Георг 4» — благородный крепкий шотландец, ликёр «Моцарт» — австрийская сладость со вкусом шоколада и еще какие-то малознакомые мне напитки.

Я себе налил виски, а Варе — вермут. Мы уселись на диван, хозяйка включила легкую музыку на стереокомплексе — я заметил блеснувший шильдик «Электроника-001-стерео», техника класса «люкс».

Вечер принимал недвусмысленный оборот. Кабинет закрыт, кинжал отдалился от меня, а вот Варя становилась все ближе. Платье она успела поменять на легкий шелковый халатик, который казался слишком коротким, но скорее всего, так и было задумано.

Я пока что продолжал изображать из себя недотрогу, но дальше это выглядело бы глупо, поэтому надо было что-то делать.

Я отпил виски и спросил:

— Говорят, настоящие писатели ваяют свои произведения от руки, не пользуясь пишущими машинками. Что скажешь? Это правда?

— Нет, — замотала головой девушка, разметав шикарные волосы по плечам, одна из прядок скользнула по моей щеке. — У папы «Москва».

— Интересно было бы посмотреть на кабинет, где рождаются шедевры, подумать только, я — в квартире великого писателя современности!

Варя немного надула губки, будто приревновала меня к папаше. Сколько можно про литературу трындеть, когда она такая красивая, молодая и хмельная сидит совсем рядом, только руку протяни. Но измена в мои планы не входила, хотя, если бы пришлось ради дела, то я бы подумал… А тут дело вышло из-под контроля — как попасть в этот чертов кабинет?

— Ладно, — пробормотала девушка, видя, как я одухотворен атмосферой творчества ее папаши. — Покажу я тебе кабинет по-быстренькому, а потом потанцуем. И обещай, что больше не будешь упоминать моего отца.

— Почему? — изобразил я простака.

— Блин! Андрей! Мы вроде вдвоем, а мне кажется, что рядом с нами мой отец.

— Договорились! — улыбнулся я и даже приобнял ее за талию, чтобы мотивировать. — Никаких упоминаний о нем…

Девушка встала:

— Отец запирает всегда кабинет, но он думает, что я туда не могу попасть. Доверчивый.

— У тебя есть ключ?

— Да на фиг он нужен? Его допотопный замок на двери любым ножом открывается.

Варя сходила на кухню, в руке у нее заблестел нож. Здоровый такой хлеборез. Шелковый халатик,