Гердер предвосхитил моду на Вертера, безнадежно влюбившись в замужнюю женщину; он пережил настолько тяжелую физическую и душевную депрессию, что ему дали отпуск с обещанием по возвращении снова устроиться на работу с лучшим жалованьем. Он занял денег, уехал из Риги (23 мая 1769 года) и больше никогда ее не видел. Он отправился на корабле в Нант, пробыл там четыре месяца и перебрался в Париж. Он познакомился с Дидро и д'Алембером, но так и не стал приверженцем французского Просвещения.

Его склонность была скорее эстетической, чем интеллектуальной. В Париже он начал собирать примитивную поэзию и находил в ней больше удовольствия, чем в классической литературе Франции. Он читал «Оссиана» Макферсона в немецком переводе и считал, что эти искусные подражания превосходят большинство современных английских стихов после Шекспира. В 1769 году он начал писать эссе по художественной и литературной критике, которые он назвал Wäldchen (роща); три тома этих эссе он опубликовал при жизни под названием Kritische Wälder (Критические леса). В феврале 1770 года он провел четырнадцать дней в плодотворном общении с Лессингом в Гамбурге. Затем он присоединился к принцу Гольштейн-Готторпскому в качестве воспитателя и компаньона и путешествовал с ним по западной Германии. В Касселе он познакомился с Рудольфом Распе, профессором археологии и автором книги «Рассказ барона Мюнхгаузена о его удивительных путешествиях и походах в Россию» (1785). Распе обратил внимание Германии на книгу Томаса Перси «Reliques of Ancient English Poetry» в год ее появления (1765). Гердер укрепился в своем убеждении, что поэты должны отказаться от призыва Вин-кельмана-Лессинга подражать греческим классикам и обратиться к популярным источникам традиций своего народа в народной поэзии и балладах.

Проезжая с принцем в Дармштадт, Гердер познакомился с его «Кружком чувствительных», отнесся с пониманием к их экзальтации чувств и особенно оценил настроения Каролины Флаксланд, осиротевшей невестки тайного советника Андреаса фон Гессе. Его пригласили проповедовать в местной церкви. Она слушала его и была тронута; они гуляли по лесу; они соприкасались руками, и он был тронут. Он сделал предложение. Она предупредила его, что живет на милостыню сестры и не может принести ему никакого приданого; он ответил, что сильно погряз в долгах, имеет лишь самые туманные перспективы и обязан сопровождать принца. Они не давали друг другу официальных клятв, но договорились любить друг друга по почте. 27 апреля 1770 года его партия отправилась в Мангейм.

Когда она достигла Страсбурга, Гердер, хотя и жаждал увидеть Италию, покинул принца. Свищ в его лакримальной железе перекрывал слезный канал в ноздрю, вызывая постоянную боль. Доктор Лобштейн, профессор гинекологии в университете, пообещал, что операция устранит проблему за три недели. Без анестезии Гердер согласился на многократное сверление канала через кость в носовой ход. Началась инфекция, и почти шесть месяцев Гердер был прикован к своему гостиничному номеру, обескураженный неудачей операции и мрачно сомневаясь в своем будущем. Именно в таком настроении страдания и пессимизма он встретил Гете (4 сентября 1770 года). «Я смог присутствовать при операции, — вспоминал Гете, — и быть полезным во многих отношениях».64 Его вдохновляло мнение Гердера о том, что поэзия возникает в народе инстинктивно, а не у «немногих утонченных и культурных людей».65 Когда Гердер уехал, а его средства были полностью исчерпаны, Гете «занял для него сумму денег», которую Гердер впоследствии вернул.

С неохотой он принял приглашение графа Вильгельма цу Липпе, правителя маленького княжества Шаумбург-Липпе на северо-западе Германии, служить ему в качестве придворного проповедника и президента консистории в его скромной столице, Бюкебурге. В апреле 1771 года Гердер покинул Страсбург, посетил Каролину в Дармштадте и Гете во Франкфурте, а двадцать восьмого числа прибыл в Бюкебург. Граф показался ему «просвещенным деспотом» с жесткими дисциплинарными взглядами. Город был провинциальным во всем, кроме музыки, которую прекрасно подавал Иоганн Кристоф Фридрих Бах. Гердер смирился с тем, что его отделяют от основного течения немецкой мысли; но книги, которые он издавал со своей земли, оказали сильное влияние на это течение и участвовали в формировании литературных идей «Бури и натиска». Он уверял немецких авторов, что если они будут искать свое вдохновение в корнях нации и жизни народа, то со временем превзойдут все, что сделали французы. В философии и науке это предсказание оправдалось.

Его «Трактат о происхождении языка» (Abhandlung über den Ursprung der Sprache, 1772) получил премию, предложенную Берлинской академией в 1770 году. Искренне исповедуя благочестие, Гердер отвергал идею о том, что язык — это особое творение Бога; это творение человека, естественно возникшее в результате процессов ощущения и мышления. Первоначально, по его мнению, язык и поэзия были едины как выражения эмоций, а глаголы, выражающие действие, были первой «частью речи». В другом томе, «Auch eine Philosophie der Geschichte» («Еще одна философия истории», 1774), история была представлена как «естественная философия последовательных событий». Каждая цивилизация — это биологическое существо, растение со своим рождением, юностью, зрелостью, упадком и смертью; ее следует изучать с точки зрения своего времени, без моральных предрассудков, основанных на другой среде и эпохе. Как и романтики в целом, Гердер восхищался Средними веками как веком воображения и чувства, народной поэзии и искусства, сельской простоты и мира; в отличие от них, Европа после Реформации была веком поклонения государству, деньгам, городской роскоши, искусственности и порока. Он критиковал Просвещение как идолопоклонство разума и неблагоприятно сравнивал его с классическими культурами Греции и Рима. Во всем историческом процессе Гердер, как и Боссюэ, видел руку Бога, но иногда красноречивый пастор забывал о своем богословии и считал, что «общее изменение мира направлялось не столько человеком, сколько слепой судьбой».66

Одиночество заставило его, несмотря на скудный доход, попросить Каролину и ее деверя приехать и сделать ее своей женой. Они согласились, и влюбленные обвенчались в Дармштадте 2 мая 1773 года. Они вернулись в Бюккебург, и Гердер занял денег, чтобы сделать свой ректорский дом приятным для своей супруги. Она служила ему всю жизнь и была преданна. Благодаря ей было покончено с прохладой, возникшей между Гердером и Гете, и когда Гете оказался в состоянии рекомендовать пастора на более доходную должность, он с радостью сделал это. 1 октября 1776 года Гердер и Каролина прибыли в Веймар и поселились в доме, который Гете приготовил для них.