военачальником, которым восхищались обе стороны и который стал коннетаблем Аквитании и главным военным лейтенантом принца Уэльского в герцогстве. Однако в 1364 году, когда Чандос командовал англо-бретонской армией в битве при Оре, сэр Хью Калвли отказался выполнить его приказ и взять на себя командование арьергардом — задачу, которую он считал для себя унизительной. В конце концов, Калвли дал себя уговорить. Пять лет спустя, в 1369 году, когда Чандос служил лейтенантом принца во время похода в Пуату, молодой граф Пембрук отказался служить под его началом. Его советники убедили его, что графу, даже почти не имеющему военного опыта, не подобает служить под командованием рыцаря-баннерета. В отличие от Калвли, Пембрук не дал себя уговорить и в результате им пришлось разделить свои силы и действовать на разных участках фронта.

Назначение сэра Роберта Ноллиса командиром экспедиции, отправленной во Францию в 1370 году, стало заметным отступлением от традиций, которое оказалось поворотным моментом не только в одном, но и в нескольких отношениях. Ноллис, как и Дю Геклен, был вольным разбойником по происхождению и склонности. Вся его карьера ознаменовала собой отказ от традиционной иерархии, символом чего стало то, как за несколько лет до этого он был посвящен в рыцари двумя своими подчиненными после взятия города Осер. Для некоторых людей этот мир перевернулся с ног на голову. Среди капитанов, служивших под началом Ноллиса в 1370 году, были рыцарь Ордена Подвязки, барон, наследник другого барона и еще несколько знатных дворян. Предвидя неприятности, Ноллис принял беспрецедентную меру предосторожности, потребовав от них клятвы сотрудничать с ним еще до того, как экспедиция покинула Англию. Эксперимент не увенчался успехом по причинам, которые в какой-то мере подтверждают традиционные представления в обществе о рангах. При всем своем военном мастерстве и харизме, несмотря на королевскую грамоту и клятву капитанов, Ноллис в конце концов не смог навязать свою власть своим товарищам. В результате его армия развалилась в ходе кампании[1028].

Практика XIV века сгладила влияние рангов и личностей, сделав командование армиями в определенной степени коллективным занятием. Каждый полководец окружал себя группой советников, которые направляли его и передавали его решения остальной армии. Филипп де Мезьер считал, что Совет командующего армией должен состоять из десяти или двенадцати опытных рыцарей, из которых по крайней мере четыре или пять должны постоянно находиться при нем, а также юриста или двух юристов для разрешения споров между людьми. Подобной практики неизменно придерживались как в английской, так и во французской армиях. Даже опытный и уверенный в себе Бертран Дю Геклен имел небольшую группу доверенных товарищей, "мнениями которых он руководствовался во всем". После 1371 года люди типа Ноллиса должны были применять свои военные навыки в английских армиях в качестве членов военного совета, где их влияние часто было очень велико. Граф Бекингем командовал великим континентальным шевоше 1380 года, не имея за плечами почти никакого военного опыта, а реальное руководство кампанией осуществляли сэр Роберт Ноллис, его собрат по оружию сэр Хью Калвли и два других профессиональных капитана, Уильям, лорд Латимер, и сэр Томас Перси. Крестовый поход епископа Норвича был еще одной кампанией, проведенной под номинальным руководством высокопоставленного прелата, которым руководил военный Совет, состоящий из профессиональных солдат[1029].

Большая часть организационных трудностей, с которыми сталкивались армейские командиры, возникала из-за отсутствия эффективной системы командования. В походе и в бою крупные полевые армии формировались в баталии, каждая из которых находилась под командованием своего командира, как правило, крупного дворянина или одного из военных офицеров французской короны. Баталия не имела определенного размера. Она была, как говорил Оноре Боне, настолько большой или настолько маленькой, насколько маршалы решали его сделать. Крупные баталии могли насчитывать несколько тысяч человек. Но баталии, по сути, были временными формированиями. Отряд или рота оставалась основным структурным элементом армий обеих сторон, и между ее капитаном и командиром баталии не было промежуточных офицеров. Роты, как правило, были высоко сплоченными социальными единицами, объединенными мощными узами взаимной преданности и зависимости. Их численность варьировалась от полудюжины до нескольких сотен человек, большинство из которых набирались в определенном географическом районе, где их капитан был выдающейся фигурой. В их состав обычно входило большое количество его родственников, соседей, друзей и арендаторов. Они сражались под его знаменем или вымпелом. Его имя было их боевым кличем: "Геклен! Клиссон! Сансер! Семпи! Лаваль!" Эти люди выполняли приказы своего капитана, даже если это означало бросить остальную армию на поле боя или начать самостоятельные операции. "По законам войны, — говорил Фруассар, — ни один человек не может быть обвинен в том, что он следует за своим господином и капитаном"[1030].

В обеих странах были предприняты попытки создать более сплоченные армии, заменив старую солидарность военной аристократии более формальными структурами власти. Во Франции уже было несколько экспериментов в этом направлении, начиная с тщательно разработанного указа Иоанна II 1351 года. Но самая амбициозная схема реформы была разработана Карлом V. Его ордонанс 1374 года об организации армии требовал, чтобы каждый капитан имел поручение от короля или его лейтенантов. Он настаивал на том, что отряд/рота должна состоять из ста человек, не больше и не меньше, разделенных на отряды по десять человек в каждом. Крупные роты должны были быть разделены, а мелкие — объединены и переданы под командование капитана, назначаемого королем. Каждый капитан должен был нести личную ответственность за соблюдение дисциплины его людьми. Никто не должен был покидать армию без разрешения. Эта схема хоть и дала неоднозначные результаты, однако, начала формировать иерархию подразделений, и постепенно укоренила представление о том, что рота является частью более крупного подразделения, подчиняющегося короне, а не только своему капитану. В начале 1350-х годов знаменитый французский паладин Жоффруа де Шарни все еще рассматривал армию не как единое тело, объединенное общими узами дисциплины, а как группу людей, занятых погоней за славой и наградой, подчиняющихся общему кодексу ценностей, который возвышает индивидуальную храбрость и достижения. Он считал, что это спорный вопрос, имеет ли право человек, не подчинившийся приказу в погоне за личной славой, требовать положенное ему по контракту жалование. Мало у кого возникли бы трудности с этим вопросом поколением позже. В 1380-х годах правовед Оноре Боне считал, что солдат обязан под страхом смерти подчиняться командиру армии, в которой он служит. Человек, который преждевременно шел в атаку или покидал армию без разрешения ради собственных приключений, подлежал обезглавливанию по приказу коннетабля, даже если его неповиновение приводило к успеху. Мнение Фруассара о главенстве власти капитана устарело уже тогда, когда он это писал. Дисциплинарные функции коннетабля и маршалов в этот период заметно расширились. В сферу их компетенции попадал все более широкий круг правонарушений: трусость, дезертирство, симулирование болезни и