войны. В отличие от французских солдат, которые оставляли себе все, что могли взять, английские солдаты традиционно должны были отдавать часть добытого капитану, которому они служили. Тот, в свою очередь, должен был отдать такую же часть полученного вышестоящему капитану и так далее вплоть до короля. Была предпринята серьезная попытка компенсировать солдатам их ограниченные возможности и низкие ставки жалования путем увеличения доли в добыче, которую им разрешалось оставлять себе. Традиционно это была половина, но в последние три десятилетия XIV века она возросла до двух третей. На практике широко распространенные уклонения от выплат вышестоящим начальникам и мошенничество еще больше увеличили эту долю[1025].

Главным следствием этого растущего внимания к военной добыче стало дальнейшее расширение пропасти между профессиональными солдатами и солдатами призванными в армию на время. Профессионалы были не только более искусны и настойчивы в погоне за добычей и пленными, но и склонны воевать в таких условиях, когда их легче всего было добыть. Французская политика опустошения сельской местности на пути врага и избегания крупных сражений гарантировала, что в конце XIV века на службе в полевой армии можно было заработать немного денег. Львиная доля прибыли от войны приходилась на гарнизоны и постоянные  войска на границах, которые почти всегда были профессионалами. Они извлекали прибыль от patis, взимаемых с населения в радиусе дневного конного перехода от захваченных крепостей; от предоставления платных конвоев купцам и беженцам; из грабежей и выкупов за пленников, захваченных во время постоянных набегов на окружающую страну. Сэр Хью Броу, человек, который заявил следователям по тяжбе Скроупа против Гросвенора, что всю свою карьеру служил в гарнизонах во Франции, сколотил скромное состояние благодаря своим усилиям, которое он потратил на покупку земли и влияния в своем родном Чешире. Семья Крэддок, которая на протяжении двух поколений служила администраторами и командирами гарнизонов в Аквитании, сделалась достаточно богатой, чтобы построить великолепный новый алтарь церкви в Нантвиче. Сэр Томас Тривет был одним из многих командиров гарнизонов, которые показали, как можно заработать деньги даже на поражении, если капитан выбрал подходящий момент для продажи вверенной ему крепости. Для сравнения, очень немногие из тех, кто вступал в ряды армий для великих континентальных шевоше, вообще зарабатывали деньги помимо жалованья и вознаграждения. Рыцарь из Кента, сэр Томас Фогг, был кадровым военным, знавшим как лучшие, так и худшие времена на службе в английской армии. До 1370 года он зарабатывал значительные суммы как профессиональный командир гарнизона в Нижней Нормандии и Бретани. Но его служба была неизменно убыточной в течение следующего десятилетия, когда он сражался в составе основных английских экспедиционных армий на континенте и недолго в Кале. Он попал в плен во время похода Джона Гонта через Францию в 1373–74 гг. и провел несколько лет на условно-досрочном освобождении, пытаясь собрать выкуп. Фогг был пожизненным сторонником Гонта, так же как ранее он служил его тестю Генри Гросмонту. Но спустя годы, в старости, он рассказывал всем, кто хотел его слушать, что полжизни службы герцогам Ланкастерам стоили ему 10.000 марок его состояния.

Как однажды заметил хронист Фруассар, потери и убыток были частью реалий войны: une fois perte, autrefois gaing (в игре неизбежны проигрыши). Однако в правление Ричарда II история Фогга была куда более типичной, чем ослепительные рассказы о Ноллисах и Калвли предыдущего поколения. В 1380-е годы даже профессионалы очень редко приобретали значительные состояния. Шербур и Брест, вероятно, оставались прибыльными для своих отсутствующих капитанов и, возможно, для размещенных там солдат вплоть до их окончательной капитуляции в 1390-х годах. Но это были исключения. Округа для сбора patis была истощена и обезлюдела. Кале и его форты-сателлиты были окружены французскими гарнизонами, что препятствовало сбора patis в Пикардии и Артуа. Англичане потеряли все свои остальные крепости к северу от Луары и девять десятых территории, которую они когда-то удерживали на юго-западе. На сократившихся границах Аквитании еще можно было заработать на patis, но, за исключением, пожалуй, Фронсака, этим занимались гасконцы, а не англичане, и рутьеры, а не регулярные войска[1026].

* * *

Армии были сообществами в движении, чьи структуры власти имели тенденцию повторять те, которые были знакомы людям в обычной жизни. Они зависели от традиционных представлений об иерархии и статусе, которые не могли легко быть приспособлены к профессиональным солдатам. Бертран Дю Геклен, самый известный профессиональный солдат своего времени, был бывшим вольным разбойником, выходцем с самого низкого уровня бретонского дворянства. Он был знаменит своей неуклюжестью в присутствии людей, которые превосходили его в социальном отношении. По словам Фруассара, Дю Геклен имел серьезные сомнения по поводу своего назначения на должность коннетабля в 1370 году.

"Должность коннетабля, — сказал он Карлу V, — несет в себе огромную власть и статус. Тот, кто будет осуществлять эти обязанности должным образом, должен будет иметь власть над великими и малыми. Посмотрите на своих братьев, племянников и кузенов — все они люди, привыкшие командовать людьми как в рейдерских отрядах, так и в полевых армиях. Как я должен командовать ими?"

На самом деле, он никогда этого не делал, а его собственные кампании проходили в основном с его собственной военной дружиной и другими компаниями профессионалов, в основном без участия высшей знати. Когда он воевал вместе принцами королевской крови или главами великих дворянских домов, они брали командование на себя, а он выступал в качестве их советника. Многие кампании последних трех десятилетий XIV века возглавлялись людьми, чье социальное положение было не выше, чем у Дю Геклена, и которые не обладали авторитетом его должности. Тем не менее, озабоченность великого коннетабля была широко распространена. В 1387 году французский королевский Совет назначил Гийома де Нейльяка и Гоше де Пассата, двух мелких дворян, которые много лет служили короне в качестве профессиональных капитанов, командовать армией в 2.000 человек в Кастилии. Эти двое высказали примерно то же самое, что и Дю Геклен за семнадцать лет до этого: "Это слишком большое предприятие для таких простых рыцарей, как мы"[1027].

Их опасения по поводу своего авторитета не были притворными, как показал английский опыт. В конце XIV века в Англии появилось множество талантливых полководцев, которые были относительно скромного происхождения. Многие из них, подобно Дю Геклену, прошли стажировку в вольных компаниях во Франции и Кастилии и без труда принимали командование войсками в небольших кампаниях, в которых участвовали небольшие отряды, состоявшие из таких же людей, как они сами. Но великие шевоше, которые представляли собой кульминационные моменты войны, были совсем другим делом. Одна кампания за другой порождала серьезные проблемы организации, дисциплины и командования, часто возникавшие из-за напряженности, вызванной присутствием в армии профессиональных капитанов. Сэр Джон Чандос был человеком благородного, но незнатного происхождения, который поднялся исключительно благодаря покровительству короля. Он был знаменитым