вычислителях не очень разбираюсь, поэтому не смог полностью переключиться с Резервной Централи на основную. Может, у вас лучше получится. Пароль — это знает каждый джаханалец на амальской службе, но теперь он даже не придёт в голову повстанцам.

…Меня зовут Абхай Харидасья Сангвинеш, инженер механических систем, 2-й полк обслуги «Ледяной Клетки», гарнизон Коцита. Гражданин Амаля, легионер-тесессарий, полугвардейского полка «Сияющие Меченосцы». Родился на Джаханале, окончил Планетарную Академию, учитель Санкаршан-вишнупад. Призван из города Джагатпура, 18-й округ. Передайте моей матери, что я так и не женился…'

…Даршани захлопнула книжицу и спрятала её в карман:

— Всё! Надеюсь, я правильно прочитала — там много чего заляпано кровью, и просто неразборчиво…

— И всё заминировано… — задумчиво произнёс Аравинда: — Ну, с запертыми дверями у нас не будет проблем — достаточно перезапустить систему в режиме расконсервации и они сами раскроются. Но вот лифты… Если он вывел из строя лифт в Шпиле — нам лучше сразу повеситься. На такую высоту пешком не забраться.

— А механические воины, о которых он говорил⁈ — озаботилась Азер.

— Обычная конструкция. Не думаю, что будут какие-то сюрпризы — их просто нужно будет убить. Таких использовали в бою на Акбузате… Да, Ваше Высочество, вы же были там? Ваше Высочество⁈

Все обернулись. Кадомацу отстала и с печальным лицом смотрела в очередные окна на лестничном пролёте.

— Что с вами, госпожа?

— Я всё думаю. Сколько надежд, сколько мечтаний, сколько великих душ кануло впустую из-за каких-то споров, что их никогда не волновали!

— Это война, Ваше Высочество. Мы ничем не лучше наших врагов.

— Вот именно. Великие души начинают войны, желая и крича высоких целей и недостижимых идеалов, но — либо гибнут, либо сами превращаются в негодяев, платя чужими жизнями за свой позор. И что самое скверное — единственное, кому это приносит пользу — это мерзавцы, вроде Ёрими-кашевара!

— Вы слышали историю строительства Коцита? — спросил Аравинда, с тяжелым упором о самодельный костыль, поднимаясь по ступеням: — Его создатель, Веданта Шеша, всю жизнь боялся змей. Вот так-то с таким именем, самого царя змей! Но это был один из немногих людей, чью мудрость признавали даже призраки. Это он придумал план развития Республики и схему крепостей, и военных баз, которые сделали их государство нерушимыми. Именно он, кстати и доказал что для обороны Республики выгоднее независимая Гайцонская Империя, а не оккупированная провинция. Когда его послали строить крепость в Ледяном Аду, в Била-Сварге, краю нагов… это пошатнуло его разум. Он построил центр управления в виде клетки и потребовал дополнительные рвы. Каждый год он надстраивал Шпиль, пока он не стал таким как сейчас. Он заперся наверху, и требовал, чтобы ни одного нага не пускали в Централь. Даже полы тут сделаны так, что наги не могут ползать, кстати.

— Да-да-да, — закивала Даршани, попытавшись поддержать рассказ… — а потом, однажды…

— Однажды друзья решили его развеселить, — перебил её Аравинда: — И утром разбудили его змеиным шипением. Просто так по-дружески, они часто это делали. «Шшш» — сказали по интеркому.

— А он, с криком «Змеи, змеи, кругом!» — выбросился из самого верхнего окна… — закончила своим голосом Даршани.

Все замолчали. Только один Маваши не понял:

— И? Что с ним стало-то? Где он сейчас?

— В другом воплощении. Где-нибудь, для кого-нибудь, строит что-то пятиугольное… Любил он пентаграммы.

— Вы говорили о «великих целях», ради которых великие души начинают войны. Но мы-то сами воюем с крепостью, которую построили не ради великих целей, а из-за детского страха перед змеями. Так стоит ли жалеть тех, кто жил здесь? Не грустите, Ваше Высочество. Не обо всех разрушенных вещах стоит жалеть…

Демонесса ответила доброй улыбкой благодарности:

— Спасибо, человек, но ты неправильно понял мою печаль. Но спасибо — ты её развеял, даже не зная причины, — и гордо выпрямившись, и торжественно неся за спиной сложенные крылья, поднялась по лестнице впереди всех. Господин Сакагучи поклонился с удивительной вежливостью, и, когда он разогнулся, в его глазах было гораздо больше уважения, и гораздо меньше снисходительности.

Ультиматум

… — Наверное, здесь всё переименуют, продолжая карабкаться со своим импровизированным костылём по гладким ступеням, говорил Аравинда: — Вон, сколько героев! Как минимум, их имена присвоят номерным легионам, как максимум… может, Коцит переименуют в «Абхая»⁈

— Ну, уж это вряд ли. Чтобы Сенат расщедрился ради инородца… Такого не бывает.

— Инородца⁈

— А вы что, не слышали такого слова⁈ Так на Амале называют подобных нам — всех, у кого кровь не лиловая.

— У меня — розовая… — сказала, рассматривая свои ногти Афсане.

— Знаете, я вообще думаю, что они всю историю испортят, либо, сделав последним выжившим легата, либо превратив Абхая — в призрака. Решено, Даршани. Не отдавай им оригинал. Постараемся опубликовать его на Джаханале.

— Какой ты простой! А что я им скажу, если они спросят, где он⁈.. Всё же на камеры пишется.

…Трупов они нашли три штуки. Все — призраки, в полной боевой, лежащие в лужах высохшей крови. Вообще, и просто высохших в форме лежащих тел луж лиловой и красной крови хватало.

— Это что за яд мог быть у них? — подумал вслух Аравинда, когда они нашли третий, последний труп, лежащий на операционном столе.

— Яд, не дающий закрываться ранам. Моя мать чем-то подобным отравила дочь господина Ичибаты.

— Ваша мать?

— У меня проблемная семья.

— Да, нет, наверное, здесь что-то другое! — вмешалась Афсане: — Смотрите, ведь на полу и одежде кровь свернулась, а не растеклась, как вода!

— Я лично, думаю, — это опять Аравинда: — что это не боевое вещество, а какая-то смесь технических растворов. Вот только почему это одинаково подействовало и на призраков, и на людей, и на ракшасов? У нас биохимия всё-таки различается.

— На призраков быстрее. Они, похоже, умирали прямо на ходу.

— У них кровь хуже свёртывается. И синяков почти не бывает — кожа по-другому устроена. Поэтому такие яды для них опаснее, чем для прочих.

— Слушай, ну что ты привязался к этому яду! Прошло — и всё! — возмутилась Даршани, которую болтовня отвлекала от работы с вычислителем.

— Выветрился ли он за два года? А⁈ И сколько потребуется усилий, чтобы промыть систему?

— Не знаю, но я, после всего прочитанного, даже здешним