— Всё принесла, — гулким басом прогудел экзоскелетчик. — Эй, теск, переставляй ноги-то!

Самка встряхнула Гедимина за плечи и разжала одну из «клешней». Сармат досадливо сощурился — от «мартышечьих» голосов звенело в ушах, свет по-прежнему резал глаза, а мышцы за время неподвижности неприятно обмякли. Он ступал осторожно, на расставленные пальцы, один раз пошатнулся, но самка удержала его. Второй — без экзоскелета, в простом белом комбинезоне — мелькал то слева, то справа, и теребил Гедимина то за руки, то за бока. Боли сармат не чувствовал — даже самой слабой, но участки, освобождённые из-под фиксаторов, отчаянно чесались. «Изнутри,» — прислушался к ощущениям Гедимин и поморщился. «Что-то срастается. Лучше не трогать.»

— И какой умник захлопнул дверь⁈ — донёсся из-под левого локтя пронзительный недовольный голос. Медик в комбинезоне бил ладонью по настенной панели, вслух вспоминая коды. Гедимин уже думал помочь, когда дверь открылась.

В тесном — три на три метра — отсеке зажёгся свет, такой же яркий, как в коридоре. Сармат, уже немного притерпевшийся к нему, увидел у стены матрас в белом чехле, такую же белую подушку и стопку тряпок разной толщины. Рядом стоял непрозрачный пакет.

— Сюда его, — скомандовал медик экзоскелетчику, отступая в сторону. — Сегодня понаблюдаем, а завтра утром — на выписку. Пусть идёт к своим. Туда уже сообщили. Эй, теск! Завтра ты пойдёшь к своим. А пока сиди тут. Не чесаться!

Гедимин только мигал, пытаясь уловить смысл в его пронзительных воплях. «Похоже, я тут давно,» — мелькнуло в мозгу. «И всем уже надоел. Это „мартышечий“ госпиталь?»

Дверь захлопнулась, и сармат услышал, как лязгнули засовы. Он упёрся в створку двумя руками, аккуратно надавил, — выломать её можно было, но потребовались бы немалые усилия. «Закрывается снаружи,» — Гедимин невесело усмехнулся. «Я им очень надоел. Интересно, чем? Ничего не помню.»

Он посмотрел на себя — сначала на руки, потом на остальное тело, не прикрытое даже подштанниками. На боках появились тонкие параллельные шрамы, почти незаметные среди старых рубцов. Такие же полоски были на руках. Сармат согнул их в локтях, упёрся в потолок, напрягая и расслабляя мышцы, — какими бы тяжёлыми ни были травмы, они уже практически зажили, и регенерация подходила к концу, напоминая о себе только зудом глубоко под кожей.

«Были сломаны руки и рёбра,» — Гедимин потрогал бок и задумчиво сощурился. «Помню, что падал лицом вниз. Кто-то всё-таки меня вытащил. Повезло.»

В пакете была одежда — его бельё и комбинезон, купленные на Луне. Присмотревшись, Гедимин увидел на рукавах и груди следы срастания ткани — одежда пострадала так же, как и сармат. Никаких мелких вещей не было — всё, по-видимому, осталось в скафандре.

«Ладно, ждём до завтра,» — сармат сел на матрас, потом растянулся на животе — так легче было переносить зуд в срастающихся рёбрах. «Если взрыв был, значит, с гимами покончено. Можно идти к своим.»

Засовы лязгнули, и Гедимин, удивлённо мигнув, перевернулся набок.

— Лежи, — буркнула экзоскелетчица, бросив на матрас запакованный контейнер. — Обед.

— Сколько я здесь? — спросил сармат, равнодушно покосившись на контейнер. Внутри плескалось что-то вязкое, белесое, но всё-таки не однородное, — скорее всего, каша.

— Без понятия, — отозвалась самка. — Сейчас двадцать седьмое сентября, если тебе это поможет. Странно вообще, что тебя к нам притащили, — у вас там хватает врачей.

«Двадцать седьмое. М-да, я здесь давно,» — последние события вспоминались смутно, будто их вместе с сарматом засыпало рудной пылью. «Завтра День атомщика.»

…Дверь снова открылась через два часа или чуть больше, — Гедимин не знал точно, сколько он проспал после обеда. Самка в экзоскелете подобрала пустые контейнеры, одобрительно хмыкнула и пошевелила стальным «копытом» край матраса.

— Давай вставай, теск. Там к тебе какой-то тип в галстуке. Так ты, выходит, какой-то герой? Кого только к нам ни заносит…

«В галстуке?» — Гедимин удивлённо хмыкнул. Ему вспомнились наряды Кенена Маккензи, но от этой мысли он тут же отмахнулся — Кенена обозначили бы как «теск в галстуке». «Герой?.. Ладно, сначала — встать.»

За пару часов зуд заметно притих — кости срослись, и регенерация успокоилась вместе с возбуждёнными нервными окончаниями. Сармат поднялся на ноги, потянулся, упираясь ладонями в потолок. Хотелось размяться, но не было ни места, ни времени, — за дверью уже слышались незнакомые голоса.

— Мистер Кет? — человек в галстуке поверх бронежилета слегка приподнял шляпу. Гедимин с удивлением уставился на лицо, не прикрытое респиратором, — он уже успел забыть, как одеваются «свободные граждане». За спиной чужака, держа наготове станнер, топтался экзоскелетчик в чёрно-зелёном «Маршалле». На его груди чернела буква «U» в жёлтом круге. Из-под локтя «Маршалла» выглядывала мелкая даже для человека самка в облегающем комбинезоне с такой же буквой на груди. В руках она держала съёмочный дрон, ощетинившийся камерами.

— Флавьен Броссо, по поручению городского совета, — пришелец слегка наклонил голову; на сармата он смотрел с любопытством и опаской, в лицо старался не заглядывать. — Рад видеть, что вы на ногах. В первых сводках сообщалось, что из-под обломков достали ваше тело…

Самка с дроном едва заметно поморщилась.

— Обычная досадная ошибка, мистер Броссо, — пробормотала она. — Как вы помните, её сразу же исправили. И я тоже рада, что мистер Кет выздоравливает.

Гедимин озадаченно смотрел на пришельцев, ожидая продолжения. Бросив на самку выразительный взгляд, Броссо заговорил снова.

— Совет и лично мэр прислали меня, чтобы я передал вам нашу общую благодарность. Вы в одиночку сделали то, на что не осмеливались федеральные войска! Это никак нельзя оставить без награды.

Гедимин мигнул. «Они знают. Кто-то сообщил. Хейз? Это он меня вытащил?»

— Теперь, когда колония гимов уничтожена, нет необходимости в ополчении, — продолжал Броссо. — Ваш отряд, увы, расформирован. Все были награждены, но вас пришлось искать особенно долго. И, конечно, вы получите особую награду.

Он достал из кармана пять платёжных