Но тут послышался мамин голос:

— Ребята, перестаньте!

У меня пропала всякая охота ссориться. Замолчала и Нина, покорно ушла к себе.

Разбудила меня мама, уходя на работу. Сестры уже не было. Я соскочил с кровати. Заглянул за печку: щенка там не оказалось. «Куда он подевался?» — подумал я озадаченно. Поискал под кроватями: нет. Я не на шутку забеспокоился. Обшарил все углы в комнате. Дружок как сквозь землю провалился.

Тут я вспомнил ночную угрозу Нины. Торопливо оделся и выбежал во двор. Долго бы пришлось мне искать, не догадайся я заглянуть в сарайчик. Там, на дне фанерного ящика, в моей старой ушанке, спал Дружок. Его было чуть видно в охапке сена. Им Нина прикрыла щенка, и это смягчило мою злость. Но встреча с ней не обошлась без ссоры.

Дружок рос, как в сказке: не по дням, а по часам. Я накупил книг по обучению собак и в свободное время занимался с ним. Меня уже не очень радовал футбол.

Запустил я и уроки. В дневнике стали перескакивать со страницы на страницу двойки. И тут мама решительно запретила мне заниматься Дружком, пока у меня не наладятся дела в школе. Пришлось посидеть.

Однако опять все испортила моя вредная сестра.

Когда Дружок «зазубрил» правила культурного поведения, Нина реже стала допекать меня и его. Но скоро она нашла случай придраться. Ну и характер же у нее!

Однажды, когда я занимался с Дружком, сестра заговорила со мной:

— Знаешь ли ты, Витька, сколько съедает твой щенок?

— Чего? Щенок? — не сводя восхищенного взгляда с Дружка, спросил я.— Да он уже взрослая собака! Смотри, как ест!

— Вот-вот: «как ест»! — подхватила Нина.— Я и спрашиваю тебя: сколько он ест?

От этих слов, сказанных вкрадчивым голосом, мне стало не по себе. Я насторожился. А сестра вдруг переменила тему.

— Витя, ты любишь маму? — спросила она.

Я пожал плечами:

— При чем тут мама?

— Нет, ты отвечай! — настаивала Нина.— Любишь?

Ясно, я очень любил маму. Разве можно было ее не любить?! О ней даже в газете писали как о лучшей воспитательнице детсада. Меня она ругала реже, чем я заслуживал. Мама не читала моралей, как выражался наш сосед — студент пединститута. Не вздыхала, глядя на мои оборванные о мяч ботинки. Я замечал, как она за ужином подкладывала мне самое большое яблоко, и так, что даже Нина не имела ничего против. Да разве все назовешь? Но главное, по-моему, было то, что она меня понимала с полуслова. И Нина спрашивает, люблю ли я маму. Смешные девчонки! Все им надо объяснять на словах. А сестра продолжала:

— Конечно, не любишь. Если бы любил, давно бы выбросил свою овчарку!

Я ушам своим не поверил:

— Выбросить Дружка? За что?

— За то, что много ест, а на еду нужны деньги,— отчеканила Нина,—А их зарабатывает только мама. Вот. Ясно?

Мне было ясно, и я вздохнул... Сестра подождала немного, не отвечу ли я что-нибудь. Не дождавшись, удивилась моему молчанию и, должно быть, поэтому, не сказав больше ни слова, убежала.

Я стоял озадаченный... Дружок лизнул шершавым языком мою ногу, уставился умными глазами на меня. Я еще раз вздохнул и сел на лавочку. Дружок положил тяжелые лапы мне на колени. Я обхватил руками его тугую шею и задумался. Через час я уже шагал к маме па работу.

В детском саду было тихо. Малыши спали после обеда. Мама сидела за низким столиком и вырезала конверты. Она удивилась моему приходу.

—Что-нибудь случилось дома? — спросила она и озабоченно нахмурила брови,—С Ниной поссорились?

— Нет, только...— я замялся.

— Что «только»?

— Мама, ты для чего вырезаешь это? — я указал на конверты.

— Буду учить детей склеивать.

— Давай я тебе немножко помогу, а ты отдохни.

Мама улыбнулась.

— Ты, Витюша, лучше бы дома дров напилил.

— Мы с Ниной уже пилили сегодня. Она первая бросила.

— И много напилили?

— Кубометров... кубометра...— начал было я, но побоялся сказать очень много или слишком мало и замолчал.

— Вы кубометрами пилили или тюльками? — поинтересовалась мама, и в ее глазах заиграли смешинки.

— Ты, мама, не веришь мне? — забеспокоился я и хотел было дать честное слово, но вспомнил, как обычно клянутся в приключенческих книгах, и закончил: — Клянусь .. клянусь Дружком.

Это убедительно! — рассмеялась мама и, притянув меня к себе, обняла.— Верю, Витюша, верю... Ну, н если хочешь помочь, не возражаю. Вырезай. А я план напишу.— И показала мне, что и как нужно делать.

С этого дня я почти каждый день приходил в детский сад. Вырезал, клеил, рисовал, делал игрушки. А с начала учебного года уговорил ребят-одноклассников, и мы взяли шефство над детсадом.

Но ссоры с сестрой продолжались. По-прежнему Нина презрительно кривила губы при виде собаки, и Дружок, как и раньше, недоверчиво косился на нее. Это бы, наверное, тянулось долго, не случись одного происшествия.

Осенью, в один из воскресных дней, мы всей семьей отправились на пруд стирать половики.

Мама и сестра принялись за дело, а мы с Дружком, взобравшись на обрыв, играли в прятки в кустах. Я приказывал ему сидеть, сам забирался в укромное местечко и свистел. Дружок быстро отыскивал меня.

И вдруг, лежа в кустах, я услышал испуганные голоса. Вскочил. На берегу, на мостках, бегала Нина, бестолково размахивала руками. Мамы почему-то не было. Я прыгнул вниз и покатился по обрывистому берегу.

— Помогите! —услышал я отчаянный мамин крик.— Помогите!

Мимо меня, громко дыша, пролетел Дружок. Огромными прыжками помчался он вниз. Я бежал во весь дух вслед за ним, крича:

— Дружок, возьми!

Когда я подбежал к мосткам, то увидел в воде, метрах в десяти от берега, морду Дружка, а за ней голову мамы. Дружок и мама медленно двигались к берегу. Я понял, что мама держится руками за спину собаки. На мостках, утирая слезы, кричит Нина:

— Мамочка, держись крепче!

— Не пищи! — остановил я сестру. Потом спокойно, хотя сердце готово было выскочить, посоветовал маме:— Держись свободней, не мешай Дружку плыть... Лови!

Я бросил поводок. Мама с трудом ухватилась за него... Скоро мы с Ниной помогли ей вылезти на плотик.

Я не удержался, спросил:

— Ты что, мама, поскользнулась?

— Это я виновата,— хмуро объяснила Нина, помогая маме снять мокрую одежду.— Уронила в воду мыло, а мама