Шрифт:
Закладка:
«Я еще не состарилась, вот в чем дело, – заключила Рената, но это ничуть не обрадовало ее – невозможно ведь уберечься от будущего. – Пока я не превратилась в такого вот бульдога… Черт его знает, может, потом и взвою от одиночества! И Родьку вспомню, локоток покусаю… Ладно, в любом случае у меня есть Светка».
На дочь Рената не рассчитывала, ее влюбленность в себя не была отупляющей настолько, чтобы попытаться удержать Женьку во что бы то ни стало. Она подозревала, что наступит день, когда девочке станет в тягость даже звук ее шагов, разве сама Рената не пережила это не так давно? Все эти старческие покряхтывания в самый неподходящий момент… Светка всего этого словно и не замечала. А может, после смерти Петра и впрямь ничего вокруг себя не видела, жила, как сомнамбула.
Ренате вдруг впервые пришло в голову, что, возможно, она сама переживала свои романы столь стремительно, чтобы никогда не увидеть больше, как стареет любимый человек. А как же тогда пережить Светкино превращение в незнакомую тетку?
– Вы еще подумайте хорошенько, – сказала Рената клиентке, прощаясь, хотя не собиралась, да и не должна была говорить этого. – Может, что получше появится…
– За мои-то деньги? – Та хотела усмехнуться, но, видно, не вспомнила, как это делается.
Последнее слово застряло в сознании, и по дороге домой Рената только и думала о деньгах как таковых и о том, что, купив дом, они стали нуждаться в них еще больше… О деньгах Глеба, которые он почему-то (порыв благодарности измученного человека?) велел отдать Женьке, которую в глаза не видел… Пока Рената не сказала об этом даже сестре. Почему утаила, и сама не могла понять. Чем вообще объяснить, как она осмелилась заговорить с Глебом о том, что они, по сути, ограбили близкого ему человека?
Но что-то подсказывало ей: как раз он сможет понять, почему они так поступили, как допекло их это безденежье. А эта девчонка, Нина, ведь действительно, наврала про ребенка! Чуть не развела их на жалость… К тому же Глеб слышал их со Светой разговор, еще до того, как Рената влезла к нему. Так что таиться уже не имело смысла. Но почему он согласился с тем, чтобы эти деньги остались Женьке?
«А что он мог поделать? – Нарушив собственный запрет, она закурила в машине, чтобы заглушить одну горечь другой, куда более приятной. – Можно подумать, если б он велел вернуть их Нине, я тут же и помчалась бы отдавать! Только к нему перестала бы заглядывать, и все дела. Он это понял. И сделал красивый жест. Кому хуже, а? Что мне за дело до какой-то соплюхи, которая, наверное, и ему врала изо дня в день, раз до такой лжи опустилась… Потому он, наверное, и зол на нее. Или того простить не может, что Ниночка такую скотину из него сделала: жить с любовницей в одном доме с женой – это еще та наглость! Вот почему я почувствовала, что ему можно признаться в том, как мы хапнули его деньги. Он сам такой. А красивый какой, обалдеть можно! Какое все-таки свинство – эта жизнь…»
Ренате и самой стало смешно, какой сентенцией завершились ее рассуждения. Жизнь, сказала она себе, – это не только парализованный мужчина ее мечты. Жизнь – это еще и Женька. Ее сладкий молочный запах в младенчестве… Смуглые быстрые ножки в три года, когда впервые выехали к морю… Серебристый одуванчик ее волос в возрасте Лолиты, сходство с которой было поразительным: та же диковатая грация, очаровательная грубоватость, пленительная детская вульгарность – жвачка пузырем, ноги закинуты на подлокотник кресла. Только в этой позе и читала… И сейчас читает не меньше, но когда перестала так усаживаться?
Рената упустила этот момент в повседневной круговерти. Очнулась – рядом взрослая девушка, которая любит не только ее одну. Мальчик какой-то под окном… И со своей полоумной теткой о чем-то шепчется…
К сестре Рената ревновала больше, чем к кому бы то ни было. Что однажды в Женькиной жизни появится мальчик, казалось естественным. Но уступить главное место в сердце дочери Светлане она была не готова. Не так давно Рената догадалась, чем сестра притягивает Женьку: ее жизнь была овеяна дыханием истинного величия. Великая любовь к художнику и великая трагедия.
«Я же разменяла свою на мелочевку». – Рената швырнула окурок в окно и только потом заметила, что проезжала мимо заправки, вот бы угодил в разноцветную лужицу бензина!
На какой-то миг ей захотелось вернуться и повторить все, только на этот раз попасть поточнее. Чтоб рвануло как следует, чтобы полыхало на полнеба. Вот чего ей всегда хотелось: устроить нечто грандиозное, поразить всех. Хотя бы домом… У ее подруг такого нет. Впрочем, и подруг больше нет… Вроде были, да растеряла где-то на бегу. Зато сестру, слава богу, не потеряла, а такое еще чаще случается. Ведь не потеряла?
По треснутому сбоку лобовому стеклу поползли нервные капли, и Ренате почему-то представилось ломаное русло собственной жизни. Суетливый ручеек, неудержимо стремящийся к той общей реке, которой все рано или поздно отдают себя. С чем она придет к этой реке? С внушительной цифрой совершенных сделок? Дом с собой притащит? Будет кивать на Женьку, которую научила, что деньги можно вырвать так, как она уже сделала, – зубами? И теперь мучается от стыда, из комнаты почти не выходит…
«Проклятое время, – подумала Рената бессильно, чувствуя себя сейчас не более живой, чем любая из слившихся в неразличимое капель. – Я должна учить дочь честности и стойкости, но ведь мы обе понимаем: не словчишь – не победишь. А я хочу, чтобы она стала победительницей, хочу! Насмотрелась я на побежденных до тошноты, вон хотя бы сегодня…»
Навстречу ей пронеслась «неотложка», через пару минут Рената увидела машину ГИБДД и ребят в форме, что-то замеряющих на дороге. Тотчас сбросив скорость, она пробралась мимо них практически на цыпочках, но на ее машину никто не обратил внимания.
Ренате показалось, что на асфальте темным зигзагом застыла кровь, хотя разбитого стекла не было, и у нее неприятно похолодело под ложечкой: «Сбили кого-то?» Мысли с ужасом метнулись
