Рената раздраженно фыркнула:

– Чего этого? Помнишь, как у Жванецкого: «Прекратите говорить загадками, вы меня изводите!»

– Это-то я помню…

Внезапно ее голос зазвучал мягче, Глебу представилось, что рука Ренаты скользнула по чужой, гладковыбритой, наверное, приятной на ощупь щеке. Он даже заставил ожить запах его одеколона: загадочный японский аромат, не мог же не привезти себе с гастролей…

– Роденька, ты хочешь пропеть мне песенку?

Кажется, он оторопел:

– Какую песенку?

– «Секрет» исполнял, помнишь? «А может, черт возьми, нам снова?»

Родион невольно продолжил:

– «Выходишь здесь? Ну, будь здорова…»

– Привет!

Глеб отметил с удовольствием: «А парень-то совсем упал духом…»

– Тебе все это кажется забавным?

– Нисколько! – возразила она, даже не пытаясь скрыть усмешку.

– Я купил тебе колечко, хотел обставить все по высшему разряду…

– Шампанское – бабам, фрукты…

У него вырвался рык:

– Иногда ты просто невыносима!

– Именно!

– Что – именно?

– Именно поэтому я говорю: привет! Мало у тебя в жизни невыносимого? Режиссер ваш тупой, пошлый завлит[4], кто еще? Тебе и без меня хватает.

– Без тебя мне…

Она прикрикнула:

– Да прекрати же ты! Ты прекрасно прожил без меня уйму времени. Почему ты именно теперь вдруг возник, а? Дом наш приглянулся?

Глеб даже охнул: «Вот это – ниже пояса! Хотя, может, и в самую точку попала?»

Несколько секунд за стеной было тихо, наверное, эти двое мерились взглядами, потом раздалось свистящее:

– Стерва. Как ты была стервой, так и осталась.

– Ты знал, что я гадюка, – отозвалась Рената фразой из анекдота.

Глебу показалось, что легкомысленность в ее голосе сильно преувеличена. Хотелось понять, почему она выбрала для этого спектакля именно кухню, что хотела показать (или доказать?) ему. Не могла же не принимать во внимание, что он все слышит. И упустить это из вида тоже не могла – поздоровалась же, когда вошла.

Голоса Родиона он больше не слышал, видимо, тот ушел, не простившись. Унес в кармане свое дешевенькое колечко, без которого Рената уж как-нибудь проживет.

Закрыв глаза, Глеб наконец заметил, как заполошно колотится сердце: «Что было бы со мной, если б она приняла это предложение?»

– А фрукты остались. – Рената громко хмыкнула. – Тоже хлеб…

Глава 12

Не вставая с кресла, которое всасывало ее хищным цветком, не позволяло вырваться, Светлана проговорила ей уже в спину:

– Глупо, малыш. Он ведь хороший мужик! Даже не алкаш, хоть и артист… И любит тебя столько лет, даже произнести страшно!

– Тебе-то чего бояться? – огрызнулась Рената.

Произнесенного в холле Глеб не слышал, можно было расслабиться.

Темное лицо сестры отяжелело печалью:

– Три бабы под одной крышей – это аномалия, чтоб вы знали…

– Раньше тебя это не смущало! Хотя не так давно нас было четверо. Я маму имею в виду. А теперь Огарок с нами…

– Малыш, Женьку надо бы приучать к присутствию какого-нибудь мужика, она у нас совсем дикая, ты заметила?

Рената нетерпеливо постучала длинным зонтом о порожек:

– Приручать?

– Можно и так сказать.

– Ты опоздала! – Она хмыкнула, обрадованная своим первенством. – Какой-то мальчик бродил ночью у нас под окнами. У нее, разумеется. Не к нам с тобой явился.

Светлана подалась вперед всем телом:

– У нее мальчик?! И ты только сейчас говоришь мне об этом?

Резко взметнувшиеся брови Ренаты сказали за нее: «Не велика важность!»

– Да я его, собственно, и не видела… Только слышала, как они разговаривали. Вернее, она с ним. Знаешь, он ей не особо нужен, как я поняла. Она открыла окно и крикнула ему…

– Крикнула? Я бы услышала.

– Ну, шепотом крикнула: «Уходи!» Честно говоря, она такую чушь несла, я чуть из окна не выпрыгнула! Вроде того, что она его недостойна, можешь себе представить?! И что-то насчет того, что им больше не нужно встречаться.

Снова обмякнув в кресле и сделавшись похожа на огромную кошку, старшая сестра пробормотала:

– Значит, они все-таки встречались…

– Разве ты не этого только что хотела, а? – Рената смеялась ей в лицо, будто и не переживала за дочь. А ведь мальчик, кружащий возле дома среди ночи, – это уже серьезно.

– Я хотела? Может быть… А что он ей ответил?

– Ничего не ответил. Или я не расслышала.

– Значит, ему было очень больно, раз даже огрызнуться не смог…

Рената вытаращила и без того большущие глаза:

– Ты за него еще переживать будешь?! Щенок, поди, какой-нибудь. Голытьба… Знаешь ведь, к кому в таком идиотском возрасте тянутся. Еще помнишь? Ты, знаешь что, Светка… Сама влюбилась бы, что ли! Хотя бы придумала себе какую влюбленность.

Рука с темными венами потянулась осенить себя знаменьем:

– Господи… Мне-то это зачем?

– Да так… Праздник себе устроить.

– Ради праздника, малыш, кулич пекут и яйца красят.

Торопливо кивнув, Рената улыбнулась:

– Это другое. Ты что, уже и забыла, как влюбляются, а? Тогда ведь любая скамейка особенной кажется, потому что представляешь, как вы могли бы сидеть на ней и о чем говорили бы. Может, вы сроду ни на эту скамейку не сядете, ни на другую, но представить… Вот он – праздник!

Опершись о подлокотник, Светлана слушала ее, прижав губы мизинцем, чтобы не выкрикнуть раньше времени: «В кого ты влюбилась, сестра? Это произошло, да? Ты ведь не по памяти говоришь. Ты сейчас это переживаешь!»

– Хотя бы попробуй, – посоветовала Рената и повесила зонт на согнутую руку – совсем собралась уходить.

– Подожди, малыш, – громко переведя дух, Светлана выпалила, при этом отведя глаза: – Может, это полный бред, но скажи мне, что не этот паралитик за стеной тому виной…

Выпустив ручку двери, Рената уточнила, тоже отведя взгляд:

– Чему виной?

– Тому, что ты отказала Родьке, – терпеливо растолковала Светлана.

– А что, можно подумать и так?

Она засмеялась с вызовом, и этот смех ужаснул старшую из сестер. Он слишком хорошо был известен ей. Так Рената смеялась, когда речь шла о чем-то настолько важном, что у нее горло ссыхалось от страха: вдруг не поймут?

– О господи! – простонала Светлана, схватившись за щеки, от чего крупные губы ее выпятились еще больше.

В последнее время возле уголков возникла синева, и Рената не могла спокойно смотреть на этот постаревший рот. Ей хотелось подарить сестре яркую помаду, но было боязно обидеть. Может, Светлана и не видит, как безжалостно помечает ее старость?

– Ой, только не надо причитать! – отозвалась Рената раздраженно.

Можно было просто выйти, действительно ведь опаздывала на встречу с клиентом, и тем самым прекратить разговор, который не сулил ничего хорошего («Сама понимаю, что это за гранью!»), но Рената все медлила, будто ждала