– Ну, у каждого свои тараканы.

– Я слышал, ты взахлеб читаешь.

Я огрызнулась:

– Вот что она обо мне говорит?

Не желая препираться, он вскинул руки в знак капитуляции и отвернулся. Глубоко вздохнул.

Я посмотрела вперед. Фары дальнего света не работали. Мы стояли в кромешной тьме, и единственным намеком на цивилизацию было желтое пятнышко оконного света вдали, где-то на холме далеко впереди. Сверху на нас обрушивался угольно-черный небесный свод. Мои дочки могут узнать, как они надо мной надругались, все те мужчины. Как именно они тогда надо мной надругались. Милые мои дочурки. Я хотела, чтоб они росли в блаженном неведении. Чтобы ходили на плавание и ели овощи. Моя прошлая жизнь была как яркая, но все-таки воображаемая картинка, как будто все случилось с кем-то другим, много веков назад, вот только все переменилось. Разрыв между двумя этими жизнями был колоссальный. Я задавалась только вопросами сиюминутными, жила не прошлым, а настоящим, день ото дня.

– Анна, я хочу сказать, – осторожно начал Фин, – ты еще обязательно кого-нибудь встретишь. Женщина ты все еще привлекательная.

Вся ситуация вдруг показалась мне такой нелепой. Сижу в разбитой машине с помирающим от голода мужчиной, жизнь моя разбилась вдребезги, Гретхен, мать ее, Тайглер опять объявилась, а Леон погиб. Но я еще не растеряла своего обаяния. Этого у меня не отнимешь.

Я расхохоталась. И зарыдала. Так что из носа сопли потекли и лопались большими пузырями. Я хлопала рукой о руль, пока ладонь не начала саднить. Продолжалось это долго, даже кожу ободрала.

Фин Коэн не шевелился. В какой-то момент он наклонился и дотронулся до аккуратно сложенной подушки безопасности, как будто удостоверяясь, что она не припечатает ему лицо.

Наконец мне удалось успокоиться. Даже трясти перестало. Я утерла лицо рукавом и посмотрелась в окно. Господи, какое пугало.

– Срочно надо сигарету, – сказала я, но не ему, а просто так.

Он сунул руку в карман и достал бежевый кожаный кисет с табаком, плоский такой, как бумажник, плотно перевязанный шнурком. Вещица довольно изящная, старинная, мягкая и гладкая на ощупь. Он скрутил тоненькую сигаретку, передал мне и дал прикурить от своей зажигалки.

Есть хорошие сигареты, есть сигареты утонченные, но тут было нечто большее. Как воссоединение с моим бунтарским прошлым. Я не курила с увольнения из Скибо.

Я затянулась и втянула легкими сероватую отраву, наслаждаясь этим самовредительством. Может, мне опять исчезнуть? Просто сбежать и в третий раз начать все с чистого листа? Но Претча засняла мое крыльцо. А если я исчезну, те мужчины придут за мной и найдут там моих дочек.

Я могла хоть сейчас идти покончить жизнь самоубийством, и на секунду это показалось разумным, но потом я поняла, что на фотографии Претчи меня увидят в последний раз. По твитам под ней можно будет проследить мою историю. Хэмиш разузнает о моем прошлом, и когда-нибудь ему придется рассказать об этом нашим девочкам. Потом они подрастут и начнут искать обо мне информацию, прочитают газетные статьи и судебные заключения. Такой они меня и запомнят. А не целующей их в макушку или зачерпывающей ладонями воду, чтобы смыть мыльную пену с их спинок. Не дожидающейся их у школьных ворот под дождем. Они запомнят мать избитой, жертвой насилия. Чокнутая фантазерка, пьяница-одиночка, психичка – неудивительно. Неудивительно, что она покончила с собой. Я видела, как то, что мой отец повесился, опустошило маму, как тяжело ей было это пережить, и помнила, что каждый раз, как оказывалась в тупике, я машинально думала, что это все из-за него. И эту заразу я передала бы им.

В полицию идти за помощью бессмысленно, слишком велико влияние Гретхен Тайглер. Я умудрялась бегать от нее девять лет. Интересно, что случится, если бежать ей навстречу. Эта мысль меня немного приободрила. Затея опасная, но я и так была на грани самоубийства. Зато она не бросится в погоню за моими девочками, если я сама побегу к ней навстречу.

Я попросила у Фина новую сигарету, и он скрутил мне еще.

– Мне кажется, нам нужно заправиться, – сказала я, повернув ключ зажигания.

Я вырулила из канавы, и колеса разметали гальку по дорожному гудрону.

– Фары, – напомнил Фин.

– Да, точно, – ответила я и включила дальний свет. – Потому что так мы будем в безопасности.

Ехали мы молча.

Я жутко вымоталась, вся в своих мыслях, у меня даже от сердца отлегло, что я решилась на безрассудство. Я встречала людей, у которых в жизни ничего особо не происходит. Всю жизнь живут на одном месте, катаются в отпуск, приезжают назад, едят, и так изо дня в день. Ни взлетов, ни падений. Я раньше думала, то ли это все обман, то ли люди дальше своего носа не видят, то ли нарочно выбрали себе такой удел. Но это как повезет. А со мной слишком много чего приключилось. Слишком много жизней. Слишком много событий. Больше я не вынесу.

– А почему ты все время читаешь?

Я аж вздрогнула, услышав голос Фина. Я и думать забыла, что он еще здесь.

– Все время я не читаю.

– А Эстелль говорит, постоянно. Я слышал, ты читаешь, переодеваясь на йогу, а иногда, когда она тебя подвозит до дома и через пару часов возвращается, то так и застает тебя в прихожей, все еще в пальто, за чтением.

– Читать же вроде полезно?

– Так следить за весом вроде тоже полезно?

Тут он застал меня врасплох. Своей шуткой. Я спросила:

– А когда с едой у тебя началось?

Он вздохнул.

– Группа только раскрутилась. Все с ног на голову перевернулось. Я просто сосредоточился на чем-то одном. Это я мог контролировать, а все остальное вышло из-под контроля. Тяжело, когда тебя как будто постоянно обсуждают и осуждают, а ты как личность только начал формироваться.

– Еще не обзавелся панцирем, – добавила я, и ему понравилась аналогия.

Я рассказала, что чтение для меня – как самолечение. Что иногда я просто не перевариваю этот мир. А подкасты – то же, что и чтение, когда глаза и руки заняты, и Фин сказал, да-да, у него с едой похожая история. Самолечение. А потом еда возобладала, и он уже не мог остановиться. Это же химический спад. Возникает ощущение, что это самое важное. Держать питание под контролем. Это все-таки не книжка, книжку можно просто отложить.

Я не стала говорить это вслух, но, бывало, я читала книжки и просто не могла их отложить, причем не всегда они были так уж