— Вдвоем тоже страшно. Ну да ладно, схожу с тобой за компанию.

Скрипнула и с грохотом закрылась входная дверь.

— Вацлав пришёл, — Сонька поднялась, — пора мне, не буду вам мешать.

Беата вышла в просторные сени, проводить подругу и встретить мужа.

Вацлав уже снял тулуп и, не глядя ни на кого, сказал отрывисто:

— Я спать, — и ушёл в другую комнату.

Полночи Беата куталась в два одеяла и все равно ей было зябко в холодной кровати. А встать и подбросить дров в печь не хотелось. «Неужели всех такая жизнь ждёт после замужества?», — с тоской думала она, и было ей так обидно, что даже слез не было, одна злость, дикая гремучая, как змея, злость. Одно название, а не муж, даже спать вместе не соизволит!

Под утро, проклиная все на свете, девушка все же заставила себя вылезти из-под одеяла, последнего оплота тепла, её всю трясло от холода, просто зуб на зуб не попадал. Она открыла чугунную створку печи и закинула туда дров. Затем чиркнула спичкой, подожгла кусок газетой бумаги и развела огонь. Простояла перед открытой створкой, согревая руки. Постепенно вся комната стала согреваться, запахло уютом, домашним теплом. Настроение тоже из утреннего сонного стало превращаться в утреннее бодрое. И кто его знает, — неожиданно весело подумала Беата, — может, все ещё хорошо будет! Сонька вон надежды не теряет, и мне так же надо. Она умылась, причесалась, даже слегка подрумянила скулы.

В ночной рубашке и домашних сапожках, со свечой в руке, девушка последовала в комнату, где спал Вацлав. Что ж, — продолжала она уговаривать себя, — не хочет сам идти, значит, так и быть, пойду я к нему. Может, он ждёт от меня участия, а я, как чурбан, все молчу и молчу, жду, когда сам заговорит.

Она вошла в комнату. Вацлав крепко спал, по своему обыкновению, подложив под голову согнутый локоть.

Беата подняла свечу, ярко осветив всю комнату. На окнах висели атласные голубые занавески, которые собственноручно сшила глупая добрая Сонька ко дню свадьбы в подарок. В простенке громко тикали часы, подаренные купцом Кузнецовым. Сейчас они показывали пять утра. В углу на кресле валялась одежда, брошенная Вацлавом перед сном. В другом углу стояла его кровать. А у стены стоял громоздкий письменный стол, который смастерил Спиридон со своим другом Романом Куранда.

На столе, как обычно, царил творческий беспорядок, валялись карандаши всех цветов, краски, кисточки, и вода в стакане совсем грязная от бесконечных промываний кисточек. Надо бы прибраться, навести порядок…

Вацлав проснулся от истошного крика и стука стакана, упавшего на пол и разбившегося вдребезги.

— Что ты делаешь? — он щурился спросонья от пламени свечи.

Беата стояла у его стола и с остервенением разрывала в клочки его рисунки. Свеча выпала у нее из рук, и один из рисунков занялся пламенем. Вацлав вскочил, оттолкнул жену от стола, прижал горящий рисунок попавшейся под руку картонкой и взял свечу.

— Ты что делаешь, дура?

— Я дура? — едва не задохнулась от злости Беата. — Ты рисуешь портреты этой… учительницы, этой бесстыжей девки, и меня же ещё смеешь обзывать!

— Ты стол мне испортила, дыру прожгла, эх, а Спиридон от души его делал для меня!

Ни слова не говоря, Беата побежала на кухню и схватила первый попавшийся нож. Вацлав, помчавшийся за ней, выхватил нож, оттолкнул её в сторону.

— Ты что делаешь, дура? — повторил он свой вопрос. — Чего тебе от меня надо, любви захотела? Так я ж тебе сразу сказал, что у нас семья, а семья — это не любовь, это союз родных людей. Уж я ли не забочусь о тебе? Не пью, не бью. Может, бить тебя начать, как это другие мужики делают?

Беата тяжело дышала и смотрела на него с ненавистью.

— Да, я дура, — наконец, вымолвила она, — я дура, что замуж за тебя пошла и ребёнка твоего вынашиваю. Я хотела вены себе порезать, чтобы избавиться от этой жизни проклятой, но теперь ни за что этого не сделаю, спасибо тебе, что отнял нож. Я теперь специально буду жить долго, чтобы ничего у тебя с твоей курвой не получилось. Сукин сын, — добавила она свистящим шепотом.

Днём, когда Вацлав был на службе у Кузнецова, пришёл Спиридон. Он вошёл в сени и принёс с собой морозный воздух с улицы, а ещё запах крепкой махорки, которой баловались многие казаки.

— Я пришёл стол починить, — буркнул он недовольно. И Беата поняла, что он все уже знает об утреннем скандале.

— И что же мне делать? — вдруг неожиданно даже для самой себя спросила Беата.

Спиридон старательно зачищал столешницу в прожженном месте.

— Ничего тебе не делать, — сказал он, не оборачиваясь, — все, что могла, ты уже сделала.

— Он меня дурой обзывает, а как я могу быть дурой, если я начитанная и просвещенная девушка?

— Я вот одного понять не могу, — обернулся к ней Спиридон. — Тебя же все устраивало, ты же всегда знала, что он по долгу женится, не по любви. Зачем тебе вдруг любовь его понадобилась?

Беата молчала растерянно.

— Да ладно, можешь не говорить. Человек так устроен, всегда хочется именно того, что ему недоступно.

Глава 6. Приворот

1857 год

Беата с Сонькой выбрали подходящий день и пошли искать свободную избу для гадания. Изба, где никто пока не жил, нашлась на берегу реки и стояла поодаль от других строений.

— Никто не видел, как мы сюда шли? — спросила Беата.

— Вроде никого не повстречали.

Сонька скинула на пол огромный мешок с продуктами для готовки и посудой.

— Сначала печь растопить надо, а то околеем мы здесь.

— Так давай, растапливай, я пока раздеваться не буду, — чтобы не замерзнуть, Беата стала прохаживаться по комнатам взад-вперед.

Сразу видно, помещение нежилое, ни одного полотенца, ни одной перины, даже соломы нет. И как они с Сонькой на печи сидеть будут? Впрочем, туда можно постелить их